Виридитерра: начало пути - Тери Ли

Она схватила его за руку и подтянула к старому окну, из которого открывался вид на внутренний двор дома Скуггена. Анна глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Она заставила его смотреть туда, на людей, которые привел сюда отец, потому что им нужна была помощь.

– Смотри на них! Смотри! Они все пришли сюда за спасением! За новым будущим, в котором им не придется просыпаться от каждого шороха и бояться, что за ними пришли имперские маги, чтобы отправить их на плаху. – Анна перевела дыхание, вспоминая все эти истории, с которыми приходили люди, и которые она переживала так же, как будто это случалось и с ней. – Деревья около дорог были увешаны трупами перевертышей-детей, над которыми учинили самосуд односельчане, а родители им не помогли только потому, что горели заживо в своем доме. – Она схватила Ноа за грудки и сказала: – Как ты думаешь, легко ли засыпать, если ощущаешь запах горящей плоти своих родителей, а ты не ел несколько дней?

Ноа глядел на нее широко распахнутыми глазами, но молчал, и в Анне закипала злость, которая пришла к ней с дикими тварями, живущими в ее душе.

– Не думай, что я пришла сюда, чтобы подружиться. Я ненавижу тебя за то, что ты ранил Маркуса и хотел убить отца. Он тот человек, который может привести нас к свободе. Имперские маги никогда не разрешат нам существовать спокойно, а пока есть отец, они даже носа боятся показать здесь. Ты не отнимешь надежду у этих людей. Не сломаешь то, что мы строили так долго. Ты слышишь меня? Я не позволю разрушить это!

Анна прекратила кричать и перевела дух. Слепая ярость сменялась отчаянием, и девушка боялась расплакаться перед мальчишкой.

– Ты жалок, – бросила она напоследок и скрылась за дверью.

Дни в заточении тянулись мучительно долго. Ноа почти не спал, потому что как только он закрывал глаза, то сразу вспоминал Эли. Это сводило с ума. От отчаяния хотелось кричать, вот только разве этим вернешь всех, кого он уже потерял? Да и кто знает, сколько еще смертей близких людей ему придется пережить? Ноа старался не спать как можно дольше, доводил себя до изнеможения, и когда его тело почти разваливалось от усталости, парень проваливался в сон. Но и в бодрствовании не было ничего хорошего. Все мысли занимал Ройван. Ноа еще никогда не был так близок к убийце матери, но не мог ничего ему сделать.

Через несколько дней пришла Осо – Анна разрешила ей ненадолго навестить Ноа. Парень сразу заметил, как сильно она изменилась за дни, которые провела в Эрмандаде. Осо старательно обходила стороной разговоры про Эли, и Ноа был ей за это благодарен. Девушка рассказала, что ее учат здесь контролировать свой дар и теперь она может стать медведем по своему желанию.

– Я, наконец-то, чувствую себя полноценной, – как-то сказала Осо, и Ноа ей поверил.

Осо выглядела сильной и уверенной в себе, а главное – была счастливой. Блюблик, все также находившийся с ней, тоже был в вполне счастлив. Он все также прятался от всех за ее кучерявой копной волос, лишь иногда показываясь на свет. Маленький проводник, покинувший свой родной лес, проделал невероятно долгий и опасный путь для таких существ, как он.

Осо рассказала Ноа как много всего узнала о магии и о разных обитателях Виридитерры. Такого на Истории Магии в Хэксенштадте им не говорили. Осо поведала, что самыми первыми на всей Виридитерре магию подчинили эльфы. Но люди, которых именно эльфы научили магии, из жадности отняли это у них и разграбили столицу древнего эльфийского государства – Аурусмур. Тогда эльфы прокляли эту землю и ушли. Многие захватчики эльфийских богатств не смогли покинуть Аурусмур, и теперь там остались лишь их кости. Со временем эльфы перестали использовать магию, ведь она принесла их народу только горе и потери. Но руины города и проклятье, нависшее над ним, остались. И теперь любой человек, вступивший на эту землю, никогда не сможет уйти оттуда.

Ноа слушал Осо с удивлением и гневом. Он и представить не мог, что беспредел, который творят маги многие столетия, так сильно взволнует его. Он переживал эту несправедливость как свою собственность и никак не мог понять, почему все люди бывают так несправедливы друг к другу? Почему так сильна бывает ненависть? Почему они так стремятся уничтожить то, чего не понимают и боятся?

Осо рассказала, что Махаона хорошо приняли в Эрмандаде. Его дядя, оказывается, один из пяти генералов Эрмандада – большая шишка здесь. Ноа присвистнул – но скорее для показухи, а не потому, что был удивлен, – но кажется, что Осо заметила эту натянутость. Он явно не хотел говорить, но был не против слушать, и Осо рассказывала, рассказывала, рассказывала…

Рассказывала любую ерунду вплоть до того, сколько ступеней на лестницах в доме Скуггена, а Ноа был благодарен за то, что она не дает ему сойти с ума в этих стенах.

Когда Осо уходила, то крепко обняла парня и пообещала уговорить Анну на еще одну встречу. Ноа провожал подругу взглядом и был искренне рад за нее, но как только девушка скрылась за дверью, к нему вновь вернулось ощущение гнетущей пустоты.

Утро на следующий день после визита Осо не предвещало ничего нового. Ноа поглядывал в окно. Людей на улице было много, и каждый чем-то занимался. Члены Эрмандада как пчелы трудились во благо своего отряда. Никто не возмущался и не отлынивал от работы. Он слышал смех и наполненные весельем разговоры, и казалось, что даже тяжелая работа не была им в тягость, ведь каждый знал, для какой цели служит. Он видел детей, выполнявших разного рода поручения, и дрожью в теле вспоминал слова Анны о том, что детей-перевертышей вешали на деревья, а их родители горели заживо. Он видел, как резво бегали они по двору и ненавидел тех душегубов, которые способны совершить такое с детьми. Сам бы он, наверное, велел повесить душегубов или избить палками.

Ноа услышал скрип двери. Парень обернулся, надеясь, что это Осо пришла, но застыл от неожиданности. В его комнате стоял Ройван. Теперь Ноа мог рассмотреть его детально, а не как в первый или второй раз, когда все было второпях. Ройван был относительно молодым мужчиной, но с белыми, словно снег, волосами, с бледной, как у мертвеца, кожей и длинным орлиным носом. Его сильно уродовала обожженная левая часть лица – с этой стороны его левая щека превратилась в зарубцевавшийся кусок фарша, затронувший губы и даже ухо. Не успел Ноа двинуться с места, как мужчина очертил рукой круг в воздухе, и Ноа окружило белое пламя – такое же, как и у него.

Ноа чувствовал жар, исходящий от огня. Он попробовал поднести к нему руку, чтобы пересечь пламя, но Ройван его предостерег:

– Я бы на твоем месте этого не делал. Этот огонь тебе не подвластен.

Ноа насупился, но руку все же убрал. Парень все гадал, как такое может быть. Почему их силы с Ройваном одинаковы? Неужели он может кого-то скопировать, как Фридрих Вайдман?

– Выпусти меня, и давай сразимся! – прорычал Ноа, всю ненависть к Ройвану он старался показать своим голосом.

Ройван обошел круг из пламени и уселся на кровать. Сегодня мужчина выглядел иначе. Его плечи понуро опущены, а под глазами залегли темные круги. Он был тем же человеком, что стоял однажды в его доме на Земле, но в то же время казалось, что это совершенно разные люди.