Виридитерра: начало пути - Тери Ли

– Я отвечу на любой вопрос, если буду знать ответ, – произнес Киллиан.

– Энгстелиг. Мне показалось, что она знает тебя, но рассказывать о тебе не стала. Сказала только, что за твоей головой выстроилась очередь.

– Она моя давняя подруга. Одна из тех, кому я доверял больше всего на свете, – ответил Киллиан. – Мы всегда были вместе: я, Нея и более младшая Энгстелиг. Тогда мы еще звали ее по имени, – он усмехнулся, – а теперь я единственный, кто помнит, как ее зовут на самом деле. – Он показал на свой огромный ожог и продолжил: – В ее восемнадцатый день рождения, когда она должна была официально принять на себя обязанности своей семьи наравне с братьями и родителями, в их поместье случился страшный пожар. Я был там, потому что Энгстелиг просила поддержать ее и ждал снаружи. Но когда занялся огонь…

Ноа вспомнил, как постоянно собачилась Энгстелиг с Вайдманами, а в голове почему-то пронеслись слова «Вайдманы хотя бы не горели». Скользкие Вайдманы даже здесь постарались ужалить больнее.

– Я вынес ее из огня: плачущую навзрыд, с обожженными и изрезанными руками. Она хваталась за мой сюртук и плакала, видя, что я пострадал, спасая ее. Она плакала у меня на груди, и это был последний раз, когда я видел ее слезы. Пожар унес жизни всей ее семьи, а причину его установить так и не удалось. Та ночь поделила ее жизнь на «до» и «после», и прежней она больше никогда не была.

– Когда Эли убили… оружием, которым ее убили, был артефакт Энгстелиг, – проговорил Ноа, и слова дались ему из ряда вон тяжело. – Я не мог ошибиться. Я видел его столько раз, это определенно был он.

– Насколько я знаю, милая Элирис умерла от яда, а яд – это не оружие Энгстелиг. Слишком грязно для нее. Я не думаю, что это она.

Не сказать, что Ноа стало легче после этих слов, но появилась крохотная надежда, что это все-таки была не Энгстелиг, которая, несмотря на свою отстраненность и злобу, все-таки столько для него сделала. Но теперь ненависть Энгстелиг ко всему миру обретала смысл. Она не знала, кому можно доверять, а кому нельзя, и потому предпочитала полагаться на себя и – теперь – Франциска. Она ненавидела слабость Ноа, потому что помнила сама, что значит быть бессильной и не простила себе этого. Хотела, чтобы Ноа не повторил ее ошибки и был сильнее, – он грустно взглянул на ножны Ноа.

– Ну вот настал и мой черед повиноваться судьбе.

Ройван выудил из-под полов своего плаща небольшой сверток и протянул Ноа. Это оказались Рубиновые ножны и его артефакт. Парень достал свой меч. Было приятно ощущать холод стали на своей коже. Ноа был рад его возвращению, парню теперь казалось, что он снова целый. Артефакт медленно наполнялся белым светом, как было всегда, когда Ноа хотел его использовать. Киллиан смотрел на это с нескрываемой гордостью.

Ноа отошел подальше от мужчины и замахнулся. Он еще никогда не убивал и боялся этого. Теперь, глядя в серые глаза Киллиана, видя все его шрамы, чувствуя ту же опустошенность, что и он, Ноа больше не хотел его убивать. Он видел перед собой слабого человека, струсившего и возложившего тяжкую миссию на свое второе «я», человека, который ненавидит себя за свою же слабость и свои деяния. Он видел человека, недостойного смерти. Одним движением меча он может облегчить его страдания. И какая же в этом справедливость? Да и кем нужно быть, чтобы отнять жизнь у собственного отца?

– Мама нечасто говорила о тебе, – сказал Ноа. – Я даже не знал, любила она тебя или ненавидела. Теперь мне кажется, что она ненавидела себя за то, что не смогла разлюбить тебя.

– Кто знает, – ответил с хрупкой улыбкой на губах Киллиан. – Нея была невероятно доброй. Она не смогла отказаться от меня, даже когда поняла, что я становлюсь чудовищем. Сделать это ее заставила любовь к тебе.

– Еще Абсолют сказал, что Безликий Летописец ждет меня. Похоже, теперь эти слова обрели смысл.

– Вполне вероятно, что это и вправду я. Но слова Абсолюта не стоит расценивать однозначно. Он любит загадывать загадки.

Они еще немного помолчали, и Ноа обдумывал все сказанное и услышанное. Его мир переворачивался с ног на голову столько раз, и он надеялся, что в самом конце, когда он предстанет лицом к лицу с Ройваном, все наконец обретет очертания и смысл. Но все стало лишь запутаннее, сложнее, неразрешимее.

– Давай, Ноа, – поторопил его мужчина, – я не знаю, сколько еще смогу сдерживать Ройвана.

– Нет, – ответил парень и сам не поверил своим словам, но меч все же опустил. В глазах Киллиана промелькнуло удивление. – Я презираю тебя за то, что ты не спас маму, я ненавижу Ройвана за то, что он ее убил. И именно поэтому я сохраню вам жизнь. Я хочу, чтобы вы как можно дольше горевали об утрате мамы, также, как и я.

Ноа спрятал меч в ножны.

– И я не хочу видеть тебя рядом, это… это слишком больно, – честно признался парень. Он все думал, как можно оградить Ройвана-Киллиана от дел Эрмандада, пока не вспомнил рассказ Осо: – Я хочу, чтобы ты отправился в Аурусмур.

На лице Киллиана промелькнула тень страха, но она быстро исчезла:

– Место, откуда не возвращаются. Прекрасный выбор, – ответил он, и легкая улыбка тронула его губы. – Я сделаю это. Сын.

И он ушел.

***

На следующее утро Ноа и Анна провожали Ройвана к Драконьим хребтам, где и располагались руины Аурусмура. Они отправляли его в точку невозврата, пока весь Эрмандад спал, когда солнце только-только начало вставать. Ноа была неприятна эта компания, но только так он мог убедиться, что Киллиан действительно выполнит свое обещание.

Анна шла молча. Ее глаза покраснели от слез. И Ноа ей искренне сочувствовал. Он тоже знал, каково это потерять близкого человека. Но он не мог отступить. Когда-то парень поклялся отомстить за смерть матери. И, хоть так и не смог убить Ройвана, был уверен, что выбрал ему наказание ничем не хуже.

Никто в отряде – кроме Ноа и Анны – не знал, куда направляется Безликий. Это было решение самого Киллиана – он хотел, чтобы люди доверяли Ноа и последовали за ним. Мужчина собрал немного вещей и еды, чтобы не нуждаться ни в чем первое время. Остальное будет приносить Анна.

Самым быстрым и безопасным способом добраться к Драконьим хребтам были норы. Втроем они спустились туда и дождались старушку Пово, которая, кажется, что заподозрила, но осталась молчалива, когда ее попросили проводить к дверям земель эльфов. Ей Киллиан сказал, что отправляется на задание, то же он поведал и остальным членам отряда в кратком письме, оставленном Анне. Ей нужно будет донести это всем остальным.

Проведя несколько часов в темной норе, Ноа прищурился, увидев яркий солнечный свет. Они стояли недалеко от границы, которая отделяла Драконьи хребты и восточный лес проводников.

Киллиан шел впереди – он один знал, где находится Аурусмур. Пока они следовали по норе и к древнему городу он занимал их рассказом о старой столице эльфов, о том, как он в поисках силы избороздил дороги Виридитерры. Киллиан рассказывал о том, как бывал в Блазоне и попробовал тамошнего вина, отметив, что после него невозможно пить это отвратное вельтерновское пойло; о восходах в Империи Рё и о странных нравах жителей этой страны, готовых для незнакомца пожертвовать чем угодно. Он говорил, а Анна тихо плакала, потому что часть этого пути – пути, на котором рождался и рос Эрмандад – она прошла вместе с ним.