Ричард Длинные Руки - гранд - Гай Юлий Орловский

– Разумеется, – ответил я высокомерно. – Смотри сюда, деточка. За основу берем максимальную ширину будущего корабля, поняла?.. Основой миделя становится полукруг. Этот новый метод, как и старый, он все еще основывается на геометрическом принципе, а не на понимании важности плоскостей, образованных ватерлиниями, но все-таки приводит нас с тобой, а вместе с тем и все прогрессивное кораблестроение, к созданию более полных обводов подводной части корабля!

Она всматривалась долго, наконец пробормотала:

– Соответственно, к повышению плавучести и остойчивости… Боже правый, это же так просто!.. Ну почему никто раньше… Ваша светлость, я не поверю, что это вы сами придумали! Вы смотритесь скорее красавцем, чем… ну ладно, это я так восхищаюсь и даже как бы восторгаюсь…

Я сказал гордо:

– Ага, я красавец… Кстати, не потребуется дополнительных поясов обшивки в районе ватерлинии, как у каравелл Ордоньеса, и удвоения обшивки на бортах. Если все точно рассчитать, корабли престанут быть громоздкими гробами и превратятся в стройных и элегантных красавцев!

Она охнула:

– Это вы каравеллы называете громоздкими? А что же придет на смену?

Я таинственно улыбнулся.

– Думаю, ты еще услышишь о фрегатах.

– Что это? Я думала, это птицы…

– Птицы тоже, – сказал я, – но до фрегатов придется пройти через эру галеонов. Океан лучше всего пересекать на них. И никакая пиратская зараза уж точно не сумеет и вообще не посмеет.

Она проговорила с неуверенностью:

– Но ведь именно на каравеллах пересекли океан?

– Верно, – согласился я, – но все равно рискованно и опасно. Для купцов не годится. Им нужно, чтобы товары доставлялись с места на место и не терялись в дороге… Фу, как тут жарко…

Ночь почти не уступает по духоте минувшему дню, воздух не двигается, а накаленные солнцем камни охотно отдают тепло и даже жар не только наружу, но и в комнату.

Я чувствовал, как по лбу скатываются крупные капли пота, со стуком падают на чертежи. Она сопела и пыхтела рядом, убирала их чистой тряпочкой, иногда поправляла линии. Мы часто сталкивались плечами, но ни она, ни я не обращаем на такую хрень внимания, мы строим корабли, это и есть высшее наслаждение.

Рубашка начала прилипать к телу, а у Крис потемнели от пота подмышки. Я раздраженно начал стягивать рубашку через голову, она липла и сопротивлялась, наконец я обозленно отшвырнул в угол и снова склонился над чертежом, чувствуя себя значительно свободнее.

Дочь генерального корабельщика пару раз зыркнула в мою сторону с некоторым неудовольствием, но я рассказываю о способах крепления бизань-мачты, о растяжках вдоль корпуса, наконец она произнесла несколько невпопад:

– Но меня снять рубашку не заставите.

Я посмотрел на нее непонимающе:

– Рубашку? Какую рубашку?.. А, ты об этом… Ну, это твои проблемы, будь как тебе удобнее. Смотри, а вот отсюда канаты пойдут на форштевень. Это тоже мачта, но она сравнительно короткая и лежит почти горизонтально. Ну, не совсем горизонтально, конечно, смотри…

Она посмотрела на мой уголек, затем отстранилась и решительно сняла через голову рубашку. Я на миг задержал дыхание, тело у нее крепко сбитое, сильное, а две чаши небольших грудей идеально вычерчены и выполнены мастерски.

Ее рубашка полетела в тот же угол, а она повернулась к чертежу.

– А форштевень, – произнесла она невозмутимо, – выдержит такую нагрузку? Все-таки удерживать канатами бизань-мачту…

– Бизань-мачта удерживается на растяжках со всех сторон, – пояснил я. – И со стороны кормы тоже. А форштевень, в отличие от других мачт, укреплен не основанием в корпусе корабля, а почти половиной длины…

Она внимательно рассматривала чертеж, но я теперь то и дело косился на раскаленные красные кончики ее грудей, они тоже нацелены в чертеж и лишь изредка вздрагивают или чуть шевелятся от ее движений.

– Это вот убрать, – сказал я и стер тряпочкой надстройку. – Красота корабля в его линиях, как вот у тебя, а не всякой хрени. Не забывай, нам понадобится много таких кораблей! Они должны быть недорогими в постройке и содержании. Реллинг лучше еще ниже, и фальшборт не обязательно так уж задирать…

Она кивнула:

– Ну, высокий фальшборт нужен для обороны…

– До абордажа лучше не доводить, – сказал я. – Смотри, вдоль шкафута положим поперечные бревна, а на них будут запасные части рангоута и шлюпки…

Она помотала головой, я видел, как ее глаза то и дело становятся непонимающими.

– А как их сумеем разместить…

– Устала? – спросил я с сочувствием. – Это жара забодала. Но юбку можешь не снимать, если боишься показать кривые ноги.

Она фыркнула:

– И копыта! Про копыта не забудьте, ваша светлость.

– И копыта, – согласился я. – Хотя вообще-то можно бы освежиться…

Я хлопнул в ладоши, никто не отозвался, я вспомнил, что не у себя в кабинете, высунулся в коридор и крикнул:

– Эй там! Бегом сюды!

Примчался заспанный страж, я велел властно:

– Притащи бочку или в чем вы тут купаетесь… и наполни водой. И быстро!

– Все сделаю, – выкрикнул он и унесся.

Двое дюжих парней притащили не бочку, а огромную медную ванну. Хотя формой больше похожа на исполинский чан, но такими в богатых домах пользуются именно для купания.

Я слышал краем уха, как таскают и наливают воду, но мы не отрывались от чертежей, пока парни не удалились с ведрами.

Я оглянулся, чан почти полон, кивнул ей в его сторону:

– Уступаю даме.

Она сморщила нос.

– А я его светлости, майордому и чего-то там еще…

– Как хочешь, – сказал я, – мое дело предложить…

Она с недоверием смотрела, как я взялся за штаны, спросила возмущенно:

– Вы что же, в самом деле вот так разденетесь при женщине и полезете купаться?

Я изумился:

– При женщине?.. Ты совсем рухнулась?.. Где ты видишь женщину?.. Да я бы с этими дурами и минуты не вытерпел!.. Я тут полночи усовершенствовал чертежи с великолепным мастером-конструктором, умным и талантливым, который схватывает все на лету, я в восторге, просто не думал, что у кого-то такое развитое мышление, когда без борьбы и топанья ногами принимает новое и прогрессивное… Я был со своим коллегой-умницей, что почти не уступает мне по знаниям, а не с дурой-женщиной!

Она слушала несколько обалдело, потом хмыкнула, вылезла из юбки, как бабочка из старого кокона, и осторожно перенесла ногу через край чана. Вода явно холодная, едва не зашипела на ее раскаленном теле, затем она опустилась на самое дно, так что наверху остались только голова и плечи.