Экскалибур - Бернард Корнуэлл

— Есть еще Саграмор. Саксы разбиты, однако граница никуда не делась, а кому и охранять ее, как не Саграмору? Остальная часть думнонийской армии присягнет на верность другому вождю. Мордред пусть себе правит, ибо он король, но не он станет командовать копейщиками, а правитель без копий — это правитель без власти. Военная сила — это ты и Саграмор.

— Нет!

Гвиневера улыбнулась.

— Артур знал, что ты так ответишь; вот почему я сказала, что попробую уговорить тебя.

— Госпожа… — запротестовал я.

Она предостерегающе подняла руку, заставляя меня умолкнуть.

— Ты будешь править Думнонией, Дерфель. Мордред получит трон, но копья останутся за тобой, а правит тот, у кого копья. Ты должен сделать это во имя Артура, ведь он уедет из Думнонии с чистой совестью только в том случае, если ты согласишься. Ради его покоя и мира, сделай это для него и, может быть, — она замялась, — может, и для меня. Ну пожалуйста?

Прав был Мерлин. Если женщина чего-то хочет, она своего добьется.

Итак, мне предстояло править Думнонией.

Талиесин сложил песнь о Минидд Баддоне. Он намеренно предпочел старый стиль и простой размер, пульсирующий драматизмом, героикой и цветистым красноречием. Песнь вышла длинная, ведь каждому доблестно сражавшемуся воину причиталось хотя бы полстрочки похвалы, а вождям посвящались целые строфы. После битвы Талиесин вошел в свиту Гвиневеры и благоразумно воздал покровительнице должное, замечательно живописав телеги, нагруженные огнем, но ни словом не упомянув про саксонского колдуна, которого она подстрелила из лука. Рыжие Гвиневерины кудри он уподобил напоенным кровью колосьям ячменя, среди которых умирали саксы, и хотя никакого ячменя на том поле я не видел, штрих получился удачным. Гибель Кунегласа, своего прежнего покровителя, Талиесин воспел в протяжном плаче, причем имя мертвого короля повторялось снова и снова рокотом барабанного боя. Выезд Гавейна превратился в жуткий рассказ о том, как души наших мертвых копейщиков вернулись от моста мечей и атаковали вражеский фланг. Бард восхвалил Тевдрика, не обошел и меня, воздал почести Саграмору, но превыше всех прочих восславил Артура. В песни Талиесина не кто иной, как Артур, затопил долину вражеской кровью, не кто иной, как Артур, поверг вражеского короля, не кто иной, как Артур, заставил всю Ллогрию содрогнуться от ужаса.

Христиане Талиесинову песнь терпеть не могли. В их собственных песнях говорилось, будто саксов разгромил Тевдрик. Всемогущий Господь Бог, уверяли христианские сказители, внял мольбам Тевдрика и привел на поле боя небесное воинство, и Его ангелы крушили саксов огненными мечами. Об Артуре в этих песнях не упоминалось — язычники-де к победе никоим образом не причастны, — и по сей день находятся люди, готовые утверждать, что при Минидд Баддоне Артура вообще не было. В одной христианской поэме смерть Эллы приписывается Мэуригу, который при Минидд Баддоне не сражался вовсе: он сидел дома, в Гвенте. После битвы Мэуриг вернул себе королевский сан, а Тевдрик возвратился в свой монастырь, и гвентские епископы объявили его святым.

Тем летом Артур был слишком занят, чтобы задумываться о новых песнях либо новых святых. За последующие недели мы отобрали назад обширные части Ллогрии, хотя всю Ллогрию отбить не смогли: саксов в Британии оставалось еще преизрядно. Чем дальше на восток мы продвигались, тем яростнее сопротивлялись они, но к осени мы загнали врага обратно на территорию, в два раза меньше прежней. В тот год Кердик даже дань нам выплатил и клялся исправно платить ее в течение десяти лет, хотя, разумеется, обещаний не сдержал. Напротив, привечал каждый приплывший из-за моря корабль и медленно восстанавливал подорванные силы.

Владения Эллы были поделены надвое. Южная половина отошла обратно Кердику, а северная часть распалась на три-четыре мелких королевства: здесь свирепствовали военные отряды из Элмета, Повиса и Гвента. Тысячи саксов подпали под бриттское владычество: собственно, все новообретенные восточные области Думнонии были заселены саксами. Артур подумывал согнать их прочь и отдать земли бриттам, но не многие бритты соглашались туда перебраться, так что саксы остались — они возделывали землю и мечтали о том дне, когда вернутся их собственные короли. Фактическим правителем отвоеванных земель Думнонии стал Саграмор. Саксонские вожди знали, что их король — Мордред, но в те первые годы после Минидд Баддона налоги и подати они выплачивали Саграмору. Это его грозное черное знамя развевалось над старым приречным фортом в Понте; это его воины поддерживали мир и порядок.

Артур возглавил поход ради возвращения захваченных земель, но как только военная кампания благополучно завершилась и саксы согласились на передел границ, он уехал из Думнонии. Кое-кто из нас до последнего надеялся, что Артур нарушит-таки обещание, данное Мэуригу с Тевдриком, но остаться он не захотел. Он ведь никогда не мечтал о власти. Артур принял бразды правления из чувства долга в ту пору, когда король Думнонии был мал, а два десятка честолюбивых военных вождей того и гляди повергли бы страну в хаос междоусобицы. Но на протяжении всех последующих лет Артур лелеял мечту зажить однажды простой, скромной жизнью и, разгромив саксов, наконец почувствовал себя свободным. Я урезонивал его, просил подумать хорошенько, но он лишь качал головой:

— Дерфель, я стар.

— Немногим старше меня, господин.

— Так и ты тоже стар, — улыбнулся он. — Уже за сорок! Многим ли удается прожить сорок лет?

Воистину не многим. И все же сдается мне, Артур не возражал бы остаться в Думнонии, кабы получил то, чего хотел: признательность. Он был гордым человеком, он знал, сколь много сделал для страны, но страна вознаградила его угрюмым недовольством. Сперва мир нарушили христиане, а затем, после костров Май Дуна, на него ополчились и язычники. Артур дал Думнонии справедливость, он отвоевал изрядную часть утраченных ею земель и обезопасил новые границы, он правил честно, по совести, а в награду его презрительно честили врагом богов. Кроме того, он пообещал Мэуригу уехать из Думнонии, и это обещание подкрепило клятву, некогда данную Утеру, — возвести Мордреда на трон; так что теперь Артур объявил, что дословно сдержит оба обещания.

— Не знать мне счастья, покуда клятвы не исполнены, — сказал он мне, и переубедить его так и не удалось. И как только передел саксонских границ был утвержден и Кердик впервые выплатил дань, Артур уехал.

В сопровождении шестидесяти конников и сотни копейщиков он отбыл в город Иску, в Силурию, что находилась к северу от Думнонии, за морем Северн. Изначально брать с собою копейщиков Артур не собирался, но советы Гвиневеры возымели успех. У Артура, твердила она, есть враги, ему нужна защита, а кроме того, его всадники — лучшие воины Британии, и негоже им оказаться в подчинении у кого-то еще. Артур позволил себя уговорить, хотя думается мне, в уговорах особой нужды и не было. Он мог сколько угодно мечтать о жизни простого землевладельца в мирной сельской местности, все заботы которого — о здоровье скота да об урожае, но он знал: мир приходится поддерживать своими руками, и лорд, который живет без воинов, в мире проживет недолго.