Потерявшиеся в мирах - Валентина Ульянова

Небензя схватил кошёлку и поспешил за учителем. Колдун, не оглядываясь, направился в самую чащу. Ученик послушно шагал за ним, отводя свободной рукой низкие ветки.

— Я покажу тебе своё заветное грибное место, — бросил на ходу Маландрин. — А пока расскажи-ка мне вот что… твоя деревня большая?

— Нет, — Небензя пренебрежительно покрутил вихрастой головой, — всего десять дворов! Ратинь — маленькая деревушка…

— Ратинь, говоришь? — резко остановившись, свысока покосился на мальчика чародей. — Так это у вас живёт вдова по имени Верна?

— Это моя бабуля, — опешил мальчик. — А почему господин спрашивает о ней? Она же простая ткачиха, ткёт коврики да дорожки…

Маландрин подавил довольную усмешку. Удача не оставляла его: мальчик сам ему выболтал всё, что ему было нужно. И он сказал, нарочито хмурясь:

— У нас стало слишком много грязи, просителей приходит всё больше, и все они входят прямо из леса, не вытерев ног. Ведь в башне нет ни одного половика. А я слышал, что Верна большая мастерица. Её работа подойдёт для башни Углынь. Я хочу купить у неё пару половиков: в нижние сени и в преддверие чтилища. Для неё ты и испечёшь сегодня второй пирог — в знак моей милости к ней. Потом поедешь, отдашь ей его вместе с этими двумя монетами, — он достал из кармана и протянул мальчику деньги, — и выберешь для меня лучшие коврики. К вечеру ты должен вернуться!

— Хорошо, учитель, — уныло ответил Небензя. — Тогда мне надо спешить…

— Поспеши, — кивнул чародей. — Моё грибное место вот здесь, собирай грибы и побыстрей возвращайся, — повелительно бросил он, повернулся и быстро пошёл назад.

Но он не сразу вернулся в башню Углынь. Углубившись в чащу, он оглянулся, чтобы убедиться, что Небензя его не видит, и сам тоже стал собирать грибы… Но что за грибы выискивал он! Проходя мимо толстеньких боровичков, нарядных лисичек и оранжевых подосиновиков, он срывал только бледные низенькие грибы с зеленоватыми шляпками и толстыми ножками… Найдя несколько штук, он сунул их в карман своей мантии и, довольный, направился завтракать.

Небензя вернулся как раз когда Маландрин закончил есть и настало время подкрепиться и мальчикам. Потом они раскатали тесто для пирогов и принялись чистить и жарить лук и грибы… А в это время наверху, в мастерской, их учитель тоже готовил начинку, осторожно помешивая её стеклянной палочкой в небольшом котелке, установленном на железном треножнике над огнём. Он то дело сверялся с огромной книгой в чёрном кожаном переплёте и подкладывал в месиво щепотки каких-то трав и порошков.

Вскоре в башню пришли просители, и служение в чтилище отвлекло ребят от кухонных дел. Когда, наконец, все посторонние разошлись, звездочёт сказал:

— Я хочу, чтобы вы получше прибрали здесь. Кругом пыль и грязь! — (Сергей и Небензя с недоумением посмотрели на безупречно чистое чтилище, но промолчали). Маландрин с отвращением показал тонким пальцем на маленькую горку земли, оставленную у порога ногами одного из просителей: — Вымойте пол, протрите столы. Да смотрите, не приближайтесь к тени богини! Я скоро приду и всё проверю!

Ребята бегом спустились на кухню за веником, тряпками и водой, поспешно вернулись в чтилище и принялись за дело. Звездочёт придирчиво посмотрел, как они орудуют влажными тряпками и вышел, плотно притворив за собою дверь.

— Когда-нибудь и у меня будут ученики, и вот тогда уж они у меня повертятся, — бормотал Небензя, переставляя бесчисленные склянки.

А Сергей, ползая под столом, как никогда пожалел, что не помнит ничего о себе и от этого, видимо, так странно, неодолимо боится внешнего, незнакомого мира.

Этот звездочёт, так хорошо умеющий заставлять себя слушаться, нравился ему всё меньше и меньше, даже несмотря на то, что он был благодарен ему за лечение и приют…

А в это время колдун, убедившись, что мальчики усердно работают за закрытой дверью, быстро спустился на кухню, где уже стояли на двух поддонах, подходя в последний раз перед выпечкой, два открытых грибных пирога. Чародей достал из кармана своей необъятной мантии небольшую склянку, откупорил её и вывалил её содержимое на начинку маленького пирога. Потом той же стеклянной палочкой перемешал белёсую кашицу с начинкой мальчиков так, что пирог снова стал выглядеть так же, как и соседний, — и поспешно вышел из кухни…

Этот день не задался с самого утра. После завтрака Ася вышла в сарай, где были птичник и сеновал, чтобы собрать из куриных гнездовий свежие яйца. Девочка залезла по приставной лестнице на сеновал, обошла его весь, проверяя все потаённые места, и собрала в лукошко десяток яиц. Теперь надо было отнести их в омшаник, маленький прохладный чуланчик в подполье. Ася повесила лукошко на сгиб локтя и стала привычно спускаться по лестнице… Вдруг ступенька под её ногой с треском сломалась, и девочка почувствовала, что падает вниз… В следующее мгновение она поняла, что висит, ухватившись обеими руками за перекладину трясущейся лестницы, вот-вот готовой опрокинуться. Лукошко нелепо торчало у неё на локте, яйца из него разлетелись по птичнику, а ноги не находили опоры. Задыхаясь, она нашарила ногой целую ступеньку и, прижимаясь к ненадёжной лестнице, спустилась вниз. Пол вокруг пестрел белыми разбитыми скорлупками и яркими желтками…

Ася прислонилась к стене, подождала, пока унялась дрожь в руках и коленках, и принялась за уборку… Потом они вместе с Верной долго чинили лестницу, прибивая заново каждую перекладину.

— Гвоздь раскачался, а никто и не заметил! Вот что значит дом без мужской руки, — вздыхала старушка, стуча молотком, — всё ветшает… Счастье, что ты цела!

Ася была с ней согласна, но счастья всё же не чувствовала… Ей было жалко и Верну, и приходящий в упадок дом, и собранных на сеновале свежих яиц…

Наконец, они сладили со всеми гвоздями, никак не желавшими вбиваться туда, куда нужно, и водрузили лестницу на старое место, к лазу на сеновал.

Но не успели они порадоваться водворённому порядку, как со двора раздался оглушительный лай и истошное блеяние. Оказалось, что у соседей напротив отвязался пёс и, как всякая животина, которую безжалостно держат на привязи, ударился в бега, едва лишь освободившись. Маршрут бегов он проложил через дворик Верны, где как раз возле калитки в чистое поле паслась её козочка Милка. Они не нашли общего языка. У Милки оказался неробкий нрав, и она обороняла калитку с отчаянием обречённой. Пёс же определённо решил, что кроме узкого лаза под этой калиткой, для него пути к спасению нет. Ася так и не поняла, кого они с Верной на самом деле спасали, козочку или собаку…

Наконец, пёс убежал в сторону деревенской улицы, Милка перестала душераздирающе блеять, и Ася с Верной, обе без сил, возвратились в дом. Старушка села за ткацкий стан, а девочка примостилась рядом, у верстака, тянувшегося вдоль стены, и принялась разрезать на длинные полосы разноцветную ветошь. Потом она стала аккуратно сшивать получившиеся куски и наматывать их на челнок. Верна обещала Асе, что даст ей выткать половичок из этих полос, и Ася старалась так подбирать цвета, чтобы они красиво чередовались. Это занятие так её увлекло, что на время она забыла все свои тревожные мысли о друге, о доме, о сломанной темо…