Игра - Бренда Джойс

— Нетрудно быть решительнее испанского короля, — отрезала Елизавета. — У него везде сплошные неприятности, и он содействует ирландцам, только чтобы насолить мне!

— Мужайтесь, Елизавета, — пробормотал Сесил ей на ухо.

— И кто же теперь помогает изменнику-паписту? Кто осмелился? — Елизавета внутренне сжалась.

Перро улыбнулся, как будто предвкушая эффект от своих слов.

— Злосчастный полукровка, пират, Владыка Морей.

Елизавета недоуменно уставилась на него. Она не могла, просто отказывалась его понимать. С принужденной улыбкой она сказала:

— Лэм провинился в одном — хотя это и очень неприятно, — он украл девицу Фитцджеральд и сбежал на свой остров, чтобы заняться с ней развратом. Возможно, это служит достаточным доводом в пользу того, что он хочет жениться на Катарине и собирается способствовать Фитцджеральду в возвращении титула и земель. И это все.

— Ваше величество, — холодно произнес Перро, — я почти год гонялся за Фитцморисом по всей Южной Ирландии. Я знаю, что говорю. Мне нет дела до того, что О'Нил взял девицу Фитцджеральд себе в любовницы. Или даже в жены. Этот ублюдок снабжает Фитцмориса продовольствием и оружием, и всем другим, что тому требуется.

У Елизаветы голова шла кругом. Она бросила взгляд на Тома и поняла, что он верит словам Перро. Она повернулась к Сесилу, выглядевшему очень довольным.

— Нет! — сказала она, вдруг чувствуя обжигающую боль в сердце. — Нет, вы ошибаетесь! Мой золотой пират мог поддержать Фитцджеральда, но никогда он не станет помогать человеку, который открыто заявляет, что лишит меня трона! — Она была готова заплакать. Лэм не мог так коварно предать ее, он ее любит — хотя бы немного.

— Я не ошибаюсь! — почти выкрикнул теперь уже совсем багровый Перро. — У меня имеется шпион в стане мятежников, ваше величество. Он видел, как они встречались, и неоднократно. Он видел, как они пожимали друг другу руки. Он видел, как разгружался «Клинок морей» — трижды с прошлой весны, черт побери! Я знаю, что говорю/

Елизавета отвернулась. Сесил провел ее к креслу. Королева была на грани истерики. Она протянула руку в поисках опоры, но руку принял опустившийся перед ней на колено Ормонд.

— Как это может быть? — прошептала она своему кузену. — Как мог он так поступить со мной?

Том поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Я люблю вас, Бет, я всегда во всем вас поддерживал, и мы кузены. Помните, что О'Нил — отродье Шона. Это все объясняет.

Елизавета вцепилась в руку Тома. Теперь в ней начал нарастать гнев. Какмогла она забыть, что пират был всего-навсего сыном дикаря, варвара и убийцы? Как ухитрилась она забыть тот первый раз, когда встретила его отца, будучи совсем молодой девушкой и неопытной королевой? О Господи! Ее предали, нагло предали! Как женщину и как королеву. Какая она была дура!

Она повернулась к Сесилу.

— Почему вы не знали об этом? — наливаясь краской, вскричала она. — Разве я не для того дала вам все эти тысячи фунтов, чтобы у вас везде могли быть осведомители? Почему вы сразу не узнали об этом, лорд Бергли?

Сесил и глазом не моргнул.

— Были заметны некоторые признаки, указывающие на возможность такого союза, но я не хотел беспокоить вас, пока не получу подтверждения. А поскольку трудно поверить в то, чтобы О'Нил, сын Мэри Стенли, стал поддерживать папистского фанатика, я решил, что в первую очередь надо собрать доказательства, а не надоедать вам, сообщая всего-навсего слухи.

Елизавета уставилась на него. Сесил, как всегда, был прав. Непонятно, какие мотивы могли заставить О'Нила встать на путь измены, в этом не было смысла. Он хоть и не был благочестив, но твердо придерживался протестантской веры. А если он поддерживал Фитцмориса не из религиозных соображений, то из каких же?

— Его просто купили, — сказал Ормонд. — Мы должны свалить Фитцмориса, но нам это не удастся, пока мы не захватим О'Нила.

Елизавета постаралась собраться с мыслями — непростая задача, учитывая, что она была расстроена и разозлена одновременно. Но она как-никак королева. Ей нельзя давать волю чувствам. И Ормонд был прав. Она сжала его руку.

— Совершенно ясно, — сказала Елизавета дрожащим голосом, — что в Лэме О'Ниле нет ни капли лояльности к нам. — Она вскочила на ноги, уже не пытаясь сдерживать ярость. — Он до мозга костей бесчестный пират и убийца, и он сохраняет верность только самому себе. Он изменник по отношению к короне и по отношению к нам.

Перро согласно фыркнул, Сесил и Том стояли, не шелохнувшись.

— Назначьте цену за его голову. Пошлите за ним Дрейка или Фробишера. Как ни умен О'Нил, Дрейк сумеет его захватить, — сказал Перро.

Елизавета сглотнула, облизывая губы, не в силах сдержать дрожи при мысли о том, чтобы направить своего самого выдающегося флотоводца против Лэма О'Нила. Кто мог выиграть эту битву? Возможно, в предстоящей схватке она потеряет и того, и другого. Эта мысль была непереносима.

Елизавета прикрыла глаза. Она должна схватить своего золотого пирата и предать суду за измену. А после этого… он будет повешен, как он того и заслуживает.

— Вы правы, сэр Джон. Пятьдесят тысяч фунтов будут наградой тому, кто доставит мне Лэма О'Нила.

Сесил широко раскрыл глаза.

— Наш бюджет и без того на пределе, ваше величество, — предупреждающе пробормотал он.

— Какое мне до этого дело! — воскликнула она. — Об этой проклятой казне у меня еще будет время подумать. Мне нужна его голова! — Она представила себе его голову, насаженную на железное острие, и ей стало нехорошо. — Мне он нужен живым, — резко заявила она. Женщина, которая жила, дышала и мечтала в королевском обличий, должна была встретиться с ним с глазу на глаз, потребовать объяснений — ведь наверняка должна быть какая-то причина его чудовищного предательства.

И тут ей пришла в голову другая мысль. Ей нужен был пират Лэм О'Нил, но того же хотел еще один человек, которым двигало нечто гораздо большее, чем желание получить вознаграждение. Человек, которым двигала жажда мести, которым владела глухая и глубокая личная ненависть к Лэму О'Нилу. Наверняка такой человек мог доставить ей Владыку Морей.

— Пришлите ко мне Джона Хоука! — приказала она.

Джулия натянула поводья. Ее почти не объезженная кобыла-трехлетка взбрыкнула, но Джулия сидела на ней не менее уверенно, чем в кресле-качалке. Она с детских лет разъезжала верхом по пустошам, и это стало ее второй натурой.

Она остановила лошадь на вершине холма. Перед ней внизу лежал Хоукхерст. Каменному особняку было уже несколько веков, и хотя кому-то он мог показаться запущенным и обветшалым, Джулия находила его очаровательным, гораздо лучше ее собственного дома, который с его башенками и окнами из цветного стекла выглядел ужасно безвкусным. Она повторяла себе, что как подруга Катарины она вполне может навестить Джона Хоука. Она только что узнала от тарлстоунского дворецкого, что он приехал накануне вечером.