Жестокий континент - Кит Лоу

Защитники ЕАМ часто сваливают вину за такие эксцессы на негодяев и диссидентов, контролировать которых не представлялось возможным в стране, раздробленной войной. Но существует много фактов, дающих основания предположить, что репрессии организовывались централизованно – если не на государственном уровне, то, по крайней мере, на региональном. В некоторых частях Центральной Греции и Пелопоннеса террор являлся преднамеренным и полуофициальным методом ЕАМ, применяемым для управления населением. Комитеты составляли списки, подавали их в другие комитеты на утверждение, а затем передавали специальным карательным командам, которые казнили людей, значившихся в списке, зачастую даже не знавших, в чем их вина. Бюрократический характер «красного террора» был ужасающим.

На Пелопоннесском полуострове террор был направлен не только на предателей, но и на «реакционеров» – иными словами, на всякого, кто в прошлом заявлял о своем неприятии коммунистической партии. Проводилось различие между «активными» реакционерами, которых казнили, и «пассивными», которых высылали в концентрационные лагеря в горах. В основном же многие по прибытии в лагеря были казнены. Были убиты много деревенских старост, врачей, торговцев и других видных деятелей независимо от их отношения к коммунистической партии. Достаточно того, что потенциальноони были неверны EAM/ELAS.

Некоторые местные лидеры ELAS, такие как Теодорос Зенгос, который контролировал район вокруг Аргоса и Коринфа, видимо, требовали установленную квоту на «реакционеров», которых надо было казнить в каждой деревне, находившейся под их юрисдикцией. В отсутствие реакционеров и коллаборационистов мишенью становились члены их семей. В феврале 1944 г. газета коммунистов в провинции Ахайя опубликовала статью, призывающую членов коллаборационистских «батальонов безопасности» переходить на сторону Сопротивления. «Иначе мы истребим их, сожжем их дома и уничтожим весь их род».

Такой террор ставил население в тупик, как невиданный доселе феномен. Политические споры, восстания, даже перевороты случались в Греции и до этого, правда, сравнительно бескровные, и, безусловно, не заканчивались тем, что греки убивали греков в масштабе, который ныне вдруг стал нормой. Подозреваемых реакционеров отправляли в лагеря в горах, часто отдаленные монастыри, столь же ужасные, как и тюрьмы гестапо. Здесь их пытали, морили голодом и в конце концов казнили, перерезая горло. Иногда жители целых деревень значились в предателях и становились жертвами массовой резни. В пелопоннесской деревушке Хели, например, бойцы ELAS взяли в заложники шестьдесят или восемьдесят человек, главным образом стариков и женщин, перебили их и сбросили тела в колодец.

Такой террор в Греции, разумеется, не единственный в своем роде, подобный метод управления нацисты ввели на большей части оккупированной Европы, и Греция не исключение. В течение по крайней мере некоторого времени система работала, несогласие искоренялось на территориях, подконтрольных ЕАМ, реакционеры вместе с семьями бежали в города, и власть коммунистов становилась абсолютной. Но, таким образом, многие переходили на сторону немцев, особенно в «батальоны безопасности», финансируемые нацистами. Один такой батальон на Пелопоннесе, например, был организован Леонидасом Вреттакосом, главным мотивом которого было отомстить за своего брата, убитого бойцами ELAS осенью 1943 г. «Я ушел к немцам, – объяснил другой боец того же батальона, родители которого погибли от рук ЕАМ. – Что оставалось делать, если больше не к кому обратиться?»

В течение 1943 и 1944 гг. численность коллаборационистских «батальонов безопасности» возросла, главным образом в ответ на коммунистический террор. К сожалению, эти батальоны часто проявляли такую же жестокость и во многих районах устанавливали режим произвольных арестов, пыток, казней, разрушали до основания дома людей, подозревавшихся в оказании помощи ЕАМ, отнимали продовольствие, скот и имущество. Иногда это было просто проявлением недисциплинированности бойцов, которые набирались из числа городских уголовников, в других случаях такие поступки мотивировались яростными антикоммунистическими настроениями, которые не различали невинных и виноватых.

Один английский офицер связи, служивший на Пелопоннесе, так суммировал нарастание насилия между двумя противоборствующими сторонами:

«ELAS наконец столкнулась со своими настоящими врагами – вооруженными бойцами правого толка… Отношение к ним ELAS чрезвычайно враждебное, самые ужасающие зверства ELAS направлены против пленных из «батальонов безопасности» и их семей, которые обычно вывозились в концлагеря. Ярость ELAS росла и подпитывалась, сами бойцы этих батальонов оказались не меньшими асами в искусстве запугивания и терроризма.

Дальше на север, в Фессалии и Македонии, рост антикоммунистических настроений привел к образованию организаций, пользовавшихся поддержкой немцев, например откровенно фашистская Национальная сельскохозяйственная федерация антикоммунистических действий (EASAD), которая возглавила террор городе Волосе. В Македонии крайне правая полувоенная группа под командованием полковника Георгия Пулоса совершила бесчисленные зверства, включая массовое убийство семидесяти пяти своих соотечественников-греков в Яннице».

Перед лицом крайних проявлений насилия с обеих сторон обычным гражданам Греции становилось все труднее проявлять сдержанность. Как в тех районах Италии, где соперничали коммунисты и фашисты, многие греки встали перед непростым выбором: вступить в военизированные отряды коллаборационистов (и оказаться в черном списке у коммунистов) или вступить в ряды EAM/ELAS (и рисковать жизнями, свободой и имуществом своих семей). Третьего зачастую не предлагалось. Это очень даже устраивало немцев, которые открыто признавали, что их цель – посеять разногласия среди греков, а самим «стать зрителями и спокойно наблюдать, как те дерутся».

Самый, пожалуй, трагический аспект всего происходящего – в высокой степени личностный характер насилия. Деревни по всей стране раскололись по политическим убеждениям. Разногласия, в прошлом решаемые в местной кофейне, теперь приводили к кровавым междоусобицам со смертельными исходами, убийствами целых семей. Более того, пока разные семьи, проживающие в одной деревне, отождествлялись с той или иной политической группировкой, их доводы не имели ничего общего с политикой. Издольщики доносили друг на друга ЕАМ, чтобы заполучить урожай друг друга, селяне обвиняли друг друга в предательстве, сводя личные счеты, конкуренты-профессионалы доносили друг на друга, устраняя соперника. В таких случаях напряжение, существовавшее в сельских общинах, обострялось до предела, a EAM/ELAS (или их противники) выступали в роли катализатора.

Есть масса примеров того, как влияние политических сил позволяло личным обидам выходить из-под контроля. Я приведу лишь один, представляющий собой кровавую междоусобицу между семьями Дорис и Пападимитриу, обнаруженную историком Статисом Н. Каливасом.

В 1942 г. молодой пастух по имени Вассилис Дорис влюбился в Вассилики Пападимитриу – девушку из деревни Дука в горах к западу от Аргоса. К сожалению, она не ответила ему взаимностью, поскольку влюбилась в его брата Сотириса. Ожесточившись, Дорис решил ей отомстить. Он сообщил местным итальянским военным, что Вассилики прячет оружие, в результате чего те пришли к ней в дом и сильно ее избили.