Песня зверя - Кэрол Берг

— Пятьсот лет назад ты думал то же самое! Мир дорого заплатил за твою ошибку и будет платить еще годы и годы! Но преступление преступлением не искупишь! Я тебе не позволю!

— Я думал, ты все понимаешь…

— Тебе не приходило в голову, что ты можешь и ошибаться? Ты всегда думал только то, что тебе нравилось!

— Ты дала мне клятву!

— Клятва без веры — пустые слова! Я никогда не верила твоим легендам, твоей болтовне о преступлениях и искуплениях! Я делала то, что ты мне велел, потому что ничего лучше придумать не могла! Вот в чем твоя ошибка, Нарим, — ты никому, кроме себя, не веришь. И вот ты плетешь интриги, строишь козни, творишь чудовищное зло — и все это ради того, чтобы еще раз ошибиться! Но я теперь ученая, разве не видишь? Ты и этому меня научил, как и всему остальному. Это твой дар, так что смирись с ним!

Нарим переводил взгляд с меча на меня и на сеная у меня за спиной.

— Нет. Даже если Эйдан Мак-Аллистер отпугнет Роэлана от озера, ему все равно не жить. Драконы обязательно сюда вернутся. Слишком сильна эта связь. А мы подождем, если надо, подождем хоть пять тысяч лет, если надо, таясь от света, но кровавики мы сохраним, и озеро, напоенное дженикой, мы сохраним. И мы покорим драконов. А тому, кто может нам помешать, придется умереть. — Он бросил быстрый взгляд налево. Факелы на берегу погасли. Не решаясь отвести глаза от Нарима, я сделала шаг назад, чтобы видеть побольше. Справа от меня, шагах в десяти, вдоль осыпи крались два элима. У каждого из них на шее мерцал алый кровавик.

— Прости, Лара, — вздохнул Нарим, делая знак своим приспешникам. Они встали по обе стороны от него, прижав нас с Эйданом к валуну, так что единственным путем к отступлению оставалась долгая — добрых сорок шагов — дорога к моим пещерам. — Староват я для доверия. Бросай оружие.

Обернуться и посмотреть, в состоянии ли Эйдан бежать, было никак нельзя. Дракон, продолжая кричать, кружил над озером, от сернистого ветра его крыльев дрожала земля под ногами. Я поудобнее перехватила меч и вытащила кинжал:

— Еще чего!

Один из элимов, в палевой куртке, шагнул вперед. Я отразила его выпад — он даже пошатнулся, — и, развернувшись, едва успела отбить кривой клинок его товарища: он собирался подсечь мне ноги. Один, второй, снова первый и опять второй… Мне приходилось держать в поле зрения сразу двоих элимов, а луна светила слабовато, и, хотя руки у меня длиннее, элимы славятся проворством и гибкостью, так что приходилось прыгать, вертеться и уворачиваться, при этом поглядывая на Нарима, неподвижно стоящего у подножия осыпи. Когда он намерен вступить в бой? И как, клянусь Джодаром, я справлюсь сразу с тремя?

Кончик рапиры отскочил от моего жилета, и я твердо решила примерно наказать ее обладателя, но при этом не позволить его напарнику добраться до моей беззащитной спины. Когда мне наконец удалось оттеснить обоих к озеру, причем обладателю рапиры я проткнула бедро, можно было и обернуться. Нарима у осыпи не было. Я в ужасе завертела головой. Нарим, прижавшись к скалам и почти невидимый в их тени, с кинжалом наготове крался к Эйдану — а тот по-прежнему светился, стоя на коленях, и не подозревал об опасности.

— Эйдан! — ахнула я и рванулась к Нариму, но тут два других элима прыгнули на меня сзади и повалили на песок. — Берегись! — Ни элим, ни сенай не обратили на меня ни малейшего внимания.

И в этот самый миг из-за валуна у воды разлился яркий желтый свет, и властный голос прогремел:

— Стойте, элимы! Ни шагу далее. Не двигайтесь, не то стрела моего лейтенанта пронзит вам горло. Именем короля Девлина приказываю вам остановиться.

Из темноты на нас выбежали какие-то люди, они разоружили Нарима и сдернули двоих его подручных с моей спины. Я поднялась на ноги не сразу: надо было немного полежать, прижавшись щекой к песку, чувствуя разом и усталость, и облегчение, словно вместе с убийцами с меня сняли бремя жизни, смерти и ответственности за будущее этого мира.

Нарим, которому один из солдат связывал за спиной руки, прищурясь от факельного света, изумленно глядел на нежданных гостей.

— Кто вы? И откуда?

— О мой повелитель… — Я поспешно поднялась с песка и безо всякого урона моему самолюбию склонилась перед темноволосым юным сенаем, ступившим в круг света. Единственная рука этого человека в застенках Кор-Неуилл выхватила меня прямо из рук палача. — Нарим, это Его Королевское Высочество принц Донал, наследник элирийского престола.

На песок вслед за принцем вышли двадцать воинов в полной выкладке, покрытые кровью и пылью.

— Я уже боялась, мы вас не дождемся…

Предложение короля Девлина — покровительство Двенадцати Семействам в обмен на мое освобождение — поначалу вывело верховного командора из себя, но доводы принца Донала оказались весьма убедительными. В конце концов, на кон было поставлено будущее Клана, и Мак-Ихерн все-таки счел за лучшее присягнуть на верность королю Элирии. Верховному командору, еще не оправившемуся от известия об освобождении драконов, волей-неволей пришлось согласиться, что король Девлин — самый сильный из возможных союзников Клана. Но этот союз распался, когда принц вывел меня из драконьего лагеря в ставку Клана. Мой брат заявил, что король Девлин, освободив драконов, утратил право на альянс с Кланом, и поднял восстание Всадников против верховного командора, чтобы отомстить за поруганную всадническую честь, а заодно и потребовать выдачи некоей дочери Клана, предавшей своих сородичей. Так что принц Донал и его отряд сдерживали натиск двух сотен мечников Клана, и только это позволило нам с Давином остаться целыми и невредимыми. Принц рисковал своей жизнью и свободой, потому что некий бывший певец, которого он никогда в глаза не видел, попросил его сделать все возможное для моего спасения. Вот так-то.

— Вы целы, госпожа моя Лара? — Принц окинул меня встревоженным взглядом.

Когда я заверила его, что кровь на мне — не моя, он улыбнулся и, указав мне за плечо, спросил:

— А он? Мы… мы не опоздали?

Глаза его сияли от изумления, и я обернулась и взглянула на того, кто стоял на коленях у меня за спиной. Было чему изумиться.

В тот миг Эйдан Мак-Аллистер, несмотря на лохмотья и перемазанное лицо, не имел ничего общего со смертным человечеством. Вокруг него плясали крошечные язычки белого пламени. Глаза его были закрыты, руки распростерты, словно он обнимал ночную тьму. Только теперь, когда шум крови в ушах и возбуждение битвы наконец унялись, я поняла, что он поет — поет тихонько, словно успокаивая ребенка, напуганного страшным сном. Мы смотрели не мигая и слушали как зачарованные, и вот его несравненный голос набрал силу, и над озером полилась песня, исполненная страсти.

Я собрала последние остатки здравомыслия и отвернулась.

Нарим не глядел ни на Эйдана, ни на принца, ни даже на солдата, проверяющего, надежно ли связаны его руки, — он видел только элима, оказавшегося в свите Донала.

— Давин… — уронил Нарим и снова умолк, заметив, как окаменело при взгляде на него лицо его лучшего друга.