Балтийские славяне. От Рерика до Старигарда - Андрей Пауль

Однако, как это справедливо заметил уже сам бывший свидетелем тех событий летописец, уходить славянскому населению было некуда. И если в первой половине XII века спасавшимся от христианизации и репрессий славянам ещё удавалось находить спасение, переселяясь в малообжитые районы вроде Мюрицкого озера, живя там в полной изоляции и существуя за счёт рыбной ловли (Ebbo, III, 4), то после окончательного вхождения всех, как ободритских, так и лютичских земель в немецкое или польжое государство, во второй половине XII века, ситуация их стала безвыходной. Потому можно предположить, что убывало население не столько в результате переселений, сколько естественным образом под давлением плохих условий. Физическое уничтожение язычников не представлялось в то время христианам делом несправедливым или плохим и осуществлялось, как это следует из слов епископа Герольда, вполне намеренно. Принятие же христианства должно было уравнять в правах славян и немцев.

Но на деле после крещения славян этого не произошло. В XII–XIV веках славянские общины и районы ещё имелись в большинстве крупных городов, хотя основное население из них было выдавлено в сельскую местность. Немецкими законами для славян устанавливались совсем другие права, чем для немцев. К примеру, в Любеке налог на торговлю на рынке вздымался только со славян. Согласно любекскому праву, применяемому в большинстве крупных городов северо-восточной Германии, славяне не могли считаться гражданами городов и не имели их прав. В кодексе любекского градоначальника Тидеманна фон Гюстров, относящегося к 1348 году, чётко определялось, что славянин, чтобы стать гражданином немецкого города, должен был сначала «это заслужить» (дословно: «стать достоин»). В XIV–XV вв. большинством ремесленных объединений немецких городов вводится так называемый «немецкий параграф», по которому славян запрещалось брать на работу в ремесленные цеха (Hill 1995). И речь во всех этих ограничениях вовсе не шла о язычниках, а именно о славянах вообще – это было национальное притеснение.

Исключённые таким образом из городской жизни, славяне не могли оказывать большого влияния на немецкую культуру, складывающуюся именно в городах. В тоже время в деревнях их продолжало оставаться немало. Прибывавшие на славянские земли немецкие колонисты как правило селились по близости или прямо в старых славянских деревнях, из-за чего появился такой культурный феномен, как двойные названия восточно-немецких деревень. Многие расположенные по соседству деревни носят одно название, лишь с различными приставками: одно «славянская», а другое «немецкая». Другим вариантом двойных названий деревень являются приставки «большая» и «малая» – и этим они характеризуют печальную, установленную немецкими исследователями реальность. Большинство славянских дворов в смешанных немецко-славянских деревнях было меньшего размера, а чисто славянские поселения, основанные в конце и после XII века, были расположены в большинстве своём на менее пригодных для ведения хозяйства землях. Другими словами, положение славян в деревне также было таким, что жили они беднее немцев. Кроме установленных только для славян налогов на городских рынках, где деревенское население сбывало свой товар, могли быть и другие «не официальные», но оттого ничуть не менее реальные, виды дискриминации. Известно немало и случаев, когда пришлые немецкие колонизаторы попросту выживали славян из их деревень. Искать же справедливости им было негде. В целом положение славян на своих землях с начала немецкой колонизации вполне чётко сформулировал поморский историк Томас Кантцов в XVI веке, говоря, что «само слово славянин стало считаться ругательством» (Chronik von Pommern, Erstes Buch, S. 1).

Действительно, перед немцами стояла вполне конкретная задача – недостаточно было захватить новые земли, для удобства, лучшие и наиболее обустроенные из их нужно было ещё и «освободить» от местного населения для колонистов. Частично этого удалось достичь путём намеренной политики дискриминации славян. Впрочем, немалая часть славян влилась со временем в немецкие ряды – об этом говорят как многочисленные заимствования из славянского в мекленбургских, померанских и саксонских немецких диалектов, так и ещё более многочисленные славянские фамилии современных немцев в восточной Германии. Фамилии эти, происходящие от балтийских славян, легко отличить от просто обще-или западнославянских – зачастую они выглядят идентично русским и заканчиваются как правило на – ин и – ов (к примеру, фамилии Яромин, Репин, Буков, Бабин и т. д.).

Другое чёткое указание на славянские корни мы найдём в одной из очень распространённых восточнонемецких фамилий – «Венд» – то есть, «славянин». На данный момент можно с уверенностью сказать, что славяне приняли очень большое участие в этногенезе восточных немцев. Направленные же против славян законы немецких городов в большей степени способствовали не физическому исчезновение славян, а исчезновению славянской культуры. Без этих законов история могла бы пойти совсем иначе и как раз изначальное славянское большинство поглотило и ассимилировало бы новых немецких поселенцев. «Немецкий параграф» способствовал тому, что культура нового смешанного славянско-немецкого общества стала почти исключительно немецкой. Потому встретить потомков балтийских славян в северовосточной Германии на самом деле вполне возможно и в наши дни. Только говорить они будут на немецком, а о своих исторических предках, в абсолютном большинстве случаев, не будут иметь даже отдалённого представления.

По письменным же источникам сохранение славянской речи в землях ободритов удаётся проследить лишь до XVI века. Немецкий историк, работавший при дворе происходящих из ободритской династии мекленбургских герцогов над их историей, Николай Маршалк, описывал славянские деревени, вместе с населением, сохранявшим свои славянские язык и культуру в первой трети XVI века в области Ябельхай-де, в южной части Мекленбурга, между Зверинским озером и Эльбой:

В Ябельхайде продолжается их жизнь

Одни они венды по языку,

Разбросанные по разным концам,

Имеют обычаи старые Когда кто-то умирает,

Они сопровожают его до могилы.

Последний напиток в его честь полагается ему,

Они выливают его ему в могилу.

Летом ходят они вокруг своих дворов

И по полям, с великим песнопением,

Они бьют в литавры палками

Литавры хоть и собачьей кожей обтянуты, но действенны.

И думают, что из-за этих раздающихся звуков

Гром и дождь не принесут им ущерба.

Их жрец идёт первым в их рядах

Он выступает перед ними перед майскими танцами

Он знает вендские обычаи

Так они называют его Славаско.

(Chronicon der mecklenburgischen Regenten, Cap. XII, S. 571 [пер. автора])

О сохранении славян в бывших ободритских землях в первой трети XVI века писал и польский хронист Матвей Меховский: «До сего дня винделики и славы остаются в тех местах около Любека, Ростока, Мисны, но не в городах, а в сёлах и деревнях, особенно те, что называются сарбы и винды. Остаются ещё и старые имена поляков и винделиков в названиях мест, замков и городов» (Матвей Меховский. Трактат о двух Сарматиях. М.-Л., 1936. С. 75). К югу от Эльбы, в исторической области «Вендланд», находясь уже за пределами бывшего ободритского королевства, на территории исторической «Саксонии», славянское население сохранялось вплоть до XVIII века.