Дьявол и темная вода - Стюарт Тёртон

Сэмми выхватил письмо у него из рук:

– Значит, его написал тот, кто очень хорошо знает твоего деда. Дядя был знаком с Эмили де Хавиленд?

– Он никогда не упоминал о ней, и, насколько я знаю, дом Хавилендов разрушили задолго до того, как дядя достиг такого положения, что они могли бы где-то встретиться. А вот дед мог ее знать. Он ближе к ней по возрасту.

– В письме упоминаются некие совместные деяния. Не знаешь, о чем речь?

– Дед и Ян Хаан подружились задолго до моего рождения. Какое-то время даже вели вместе дела. Какие – мне не рассказывали, но благодаря им оба разбогатели.

Сэмми скрутил свиток и соединил половинки сломанной печати:

– Печать Совета семнадцати. Только руководители Компании знают, как она выглядит, не говоря о том, чтобы скреплять ею документы. Такое письмо могли доверить только очень надежному человеку.

– И кто это мог быть?

Сэмми шумно выдохнул, бросил свиток на стол и начал рассматривать винные кру́жки на полке.

– Например, Вос. Капитан Кроуэлс. Рейньер ван Схотен. Я. Возможно, того, кто доставил послание, уже нет на борту.

– А виконтесса? – спросил Арент. – Мы знаем, что дядя виделся с ней перед смертью. Может, это она хотела заточить тебя в тюрьму, чтобы помешать тебе расследовать убийство?

– Верно подмечено, – согласился Сэмми. – Если она была как-то связана с Советом семнадцати, то, разумеется, ей бы доверили печать.

– Дядю ведь заманили сюда, так? – неожиданно сказал Арент. – Как и Зандера Керша. Старый Том хотел, чтобы они были на борту.

Сэмми понюхал кру́жки.

– Вряд ли и ты здесь случайно. Старый Том – твоя история. И метка такая же, как твой шрам. В хлеву нашли четки твоего отца. Прокаженный пощадил тебя в трюме. Все случившееся на корабле постоянно приводит к тебе.

– Но я здесь только потому, что тебя арестовали.

– И тут мы снова возвращаемся к Дилвахен.

Сэмми задумчиво потряс кувшином, прислушиваясь к плеску вина внутри. Потом стал наливать вино в кружку, наблюдая, как оно течет.

– Что-то подмешали, – наконец сказал он, вглядываясь в кружку. – Взгляни.

Сначала Арент ничего не заметил, но Сэмми поднес свечу ближе, и на дне стал виден осадок.

Сэмми сунул в кружку палец, потом лизнул.

– Можешь определить, что это? – спросил Арент.

– Сонный эликсир, который мне давала Сара.

– Может, дядя тоже его принимал?

– Возможно, следует попросить нашу даму объясниться. – Сэмми открыл дверь и вышел в кают-компанию.

Все сидели на своих местах, погрузившись в мысли и глядя куда-то перед собой. Кто-то постукивал пальцами по столу, кто-то – ногой по полу.

Сэмми направился к Саре, Лии и Кресси. На ходу бросил взгляд на одежду Ларма и резко остановился.

– У вас пятна зеленой краски на штанах, – сказал он. – Откуда они?

Ларм злобно оскалился:

– Не твое…

– Отвечай! – грозно потребовал ван Схотен, который стоял у окна, заложив руки за спину.

Взгляд Ларма стал колючим.

– Я по всему кораблю хожу, а что?

– Борт под каютой генерал-губернатора выкрашен зеленым.

– И полубак тоже, я там почти все время.

Сэмми не отводил пристального взгляда от лица Ларма. Тот выругался и вышел из каюты. Сэмми сосредоточил свое внимание на Саре:

– Ваш муж принимал сонный эликсир перед тем, как лечь спать?

– Сам – нет, – ответила Сара, беря за руки Лию и Кресси. – Эликсир подмешивала я, чтобы Кресси могла выкрасть чертежи Причуды. – Она сказала это таким тоном, будто это было чем-то само собой разумеющимся.

– Каждый вечер я прятала свиток в футляр, пришитый к подолу, и приносила Лии, а она делала копию. На другой день брала следующий, – подтвердила Кресси.

– Но зачем Лии…

– Это я сконструировала Причуду, мистер Пипс. – Лия опустила взгляд, будто стыдилась этого факта.

Ван Схотен чуть не упал со стула.

– Я много всякого мастерю, – пожала плечами Лия. – Причуда не самое мое любимое изобретение, но отцу она, похоже, нравилась.

– Я собиралась продать чертежи герцогу, за которого Кресси выйдет замуж, в обмен на убежище во Франции, состояние и свободу, – твердо сказала Сара. – Мне казалось, это небольшая цена за такое. Вы, должно быть, подозреваете меня, но у меня не было причин убивать мужа.

В кают-компании воцарилась тишина.

– Я думала, что выхожу замуж за графа, – тихо сказала Кресси.

При свете одинокой свечи Рейньер ван Схотен посмотрел на список оставшейся провизии и уронил голову на руки; на его висках забились жилки. Бо́льшая часть запасов съестного пропала во время шторма. Даже если удастся взять верный курс, провианта не хватит до мыса Доброй Надежды. Можно лишь попробовать вернуться в Батавию, потеряв весь груз специй.

Совету семнадцати наплевать на дьяволов и бури. Им важны только цифры в судовом журнале, а цифры им не понравятся. Мастер-негоциант отвечает за вверенный ему груз и обязан возместить его потерю из своего кармана. Он всю оставшуюся жизнь будет в долгу у Компании.

Годы службы научили ван Схотена относиться к плаванию из Батавии в Амстердам с чрезвычайной осторожностью. Он знал, какие опасности грозят судам в пути и то, что корабли потеряют друг друга из виду, а значит, пополнить припасы может не получиться. Почему он уступил, когда генерал-губернатор потребовал освободить место для особо важного груза?

«Из-за денег», – с презрением к себе подумал ван Схотен. Сумма была такой, какую он в жизни не видел, и ему обещали заплатить еще больше.

Без всякой протекции он поднялся от простого клерка до мастера-негоцианта, выполняя работу с таким знанием дела, что этого нельзя было не отметить. Начальство неохотно продвигало его по службе в обход своих родственников, ставило все выше и выше тех, кто потешался над ним, когда он допоздна засиживался над счетами в конторе, потому что верил, что однажды его труды вознаградятся.

Предложение генерал-губернатора стало ответом на все его чаяния. Всего одно путешествие – и ему больше никогда не придется выходить в море. Больше не будет ни бессонных ночей, ни пиратов, ни тропических болезней, ни споров с жадными глупцами вроде Кроуэлса.

Его служба закончилась бы естественным путем, а не в результате кораблекрушения.

Но, согласившись на одно, он подписался и на все остальное. Так обычно действовал генерал-губернатор. Ловил на денежную приманку – и вот ты, алчный торговец, уже попался, и тебя кладут в карман, чтобы достать, когда понадобишься.