"Сыны Рахили". Еврейские депутаты в Российской империи. 1772-1825 - Ольга Минкина

По всей видимости, часть правящей бюрократии была убеждена в существовании «тайного еврейского правительства». Легализация (или конструирование) этого воображаемого еврейского «центра» в рамках имперской системы позволила бы государству контролировать еврейские общины. Официальные представители еврейских общин, в свою очередь, стремились к повышению своего статуса и получению подобающих элите «дворянских» привилегий. Это побуждало их репрезентировать себя перед властью в качестве искомого еврейского «правительства». Одновременно в среде еврейской общинной верхушки существовало стойкое предубеждение против централизации. Постановления, выработанные виленским собранием 1818 г.[1176], представляли собою попытку найти компромисс между навязываемой сверху идеей конструирования иерархии управления евреями и принципом представительства от всех еврейских общин империи. Эта коллизия метафорически осмыслялась в рамках библейских архетипов. Таким образом, отношения евреев с внешней властью оказывали влияние как на внутренние процессы в еврейском обществе, так и на репрезентацию этих процессов в формах традиционной культуры. Безусловно, что и восприятие еврейского общества представителями российской администрации не было полностью «рациональным» и во многом определялось распространенными культурными мифами.

Еврейское население империи на протяжении всего исследуемого периода выдвигало из своей среды лиц, способных поддерживать диалог с властью и предлагать последней собственные варианты решения экономических и правовых проблем. При этом власть предпринимала и встречные шаги, вплоть до включения еврейского представительства в систему государственной администрации. Так, в 1817–1824 гг. еврейская депутация функционировала в составе Министерства духовных дел и народного просвещения. Подобные явления свидетельствуют об определенных перспективах альтернативных вариантов взаимоотношений власти с евреями, выдвигавшихся еврейскими представителями. Отметим, что в Российской империи к тому времени был хорошо разработан механизм инкорпорирования «инородческих» элит в структуру правящего слоя[1177].

С одной стороны, само функционирование еврейских депутаций и других форм еврейского представительства внутри государственной системы являлось действенным механизмом интеграции еврейской элиты в эту систему. С другой стороны, проекты такой интеграции на протяжении всего периода выдвигались самими еврейскими представителями, желавшими ускорить или скорректировать этот процесс. Однако при соприкосновении с еврейской верхушкой, не имевшей многих характерных признаков элит дворянского типа, российская власть столкнулась с трудностями, оказавшимися в данной ситуации непреодолимыми. В первую очередь это было связано с тем, что в рамках сословной монархии было необходимо, чтобы сословие согласилось включить в себя новую, к тому же иноверческую группу, а российское дворянство никоим образом не могло включить в себя евреев[1178]. Однако определенные перспективы для повышения статуса еврейской элиты и обретения ею собственной ниши в рамках имперской административной системы все же просматривались.

Опыт сотрудничества власти с еврейскими депутатами по-разному осмыслялся еврейским населением и властью в последующие годы. Официальная оценка деятельности депутаций нашла отражение в мемории Четвертого еврейского комитета за сентябрь 1826 г. Поводом к рассмотрению вопроса о еврейских депутациях послужило прошение виленского, минского и гродненского кагалов о возобновлении еврейского представительства при комитете. Вероятно, главной задачей составителей обзора было подкрепление доказательствами уже сложившегося в высших кругах негативного отношения к еврейским депутатам. Каждой депутации, по мнению членов комитета, были присущи определенные недостатки: крайняя пассивность – депутатам 1802–1804 гг.; консерватизм и корыстолюбие – депутатам 1807 г. На долю же депутации 1812–1825 гг. выпала целая серия обвинений в инициировании антиправительственных настроений в еврейской среде[1179]. Таким образом, была сформулирована официальная точка зрения на еврейские депутации как на явление бесполезное и даже вредное[1180].

Тем не менее отсутствие легитимного еврейского представительства на государственном уровне остро ощущалось как евреями, так и властью. Стремление к восстановлению еврейской депутации или учреждению аналогичного законосовещательного органа при центральной власти в конце 1820-х и 1830-е гг. выражалось не только в представленных правительству предложениях кагалов[1181], но и в проектах, созданных представителями администрации или сотрудничавшими с властью крещеными евреями.