"Сыны Рахили". Еврейские депутаты в Российской империи. 1772-1825 - Ольга Минкина

В близком по настроению анонимном «Проекте о причинах расстроенного положения евреев и о способе взимать с них подати бездоимочно», рассматривавшемся Четвертым еврейским комитетом в марте 1831 г., предлагалось «позволить избрать из кругу их [евреев] хотя несколько опытных и усердных людей, дабы таковые могли пред назначенным для них комитетом в разных необходимых случаях и предметах принести лично оправдание и объяснение». При помощи депутатов правительство сможет осуществить свое «намерение в поправлении на будущее время гражданской жизни и нравственности» евреев, т. е. осуществить реформу управления евреями и культурные преобразования. К тому же в результате избрания депутатов «уменьшится ропот и страх» еврейского населения[1190].

Нельзя не упомянуть и проект офицера корпуса жандармов капитана А. Васильева, который в 1835 г., подобно упоминавшемуся выше Фоделло, выступил с идеей создания центрального органа управления евреями, учреждение коего, по мысли Васильева, должно было предотвратить возможные антиправительственные выступления евреев. Источником потенциальной опасности в проекте объявлялась хасидская среда. Любой из еврейских религиозных лидеров мог «подстрекать народ на противоборство правительству»[1191].

Васильев был убежден «в существовании у нас в России тайного судилища евреев, соединяющего в себе все правила Синедриона, великого Бевсдина [от др.-евр. «бейт-дин» – раввинский суд] и испанской инквизиции». Это «судилище» нужно было «сделать гласным, видимым всем и, следственно, состоящим под бдительным надзором правительства».

Следовало учредить по округам подконтрольные власти «Бевсдина». Члены «Бевсдина» должны были избираться «не из ханжей, не из скакунов – так зовутся в простонародье беснующиеся при молениях евреи [имеются в виду экстатические молитвенные практики хасидов. Здесь они уподобляются русской секте «скакунов». – О. М.], не из изуверов, тревожащих мирность сограждан, и, наконец, не из презрительных бедняков, которые слепо смотрят на волю богатого еврея»[1192]. Следовало учредить институт «великих раввинов», назначавшихся правительством из числа «благонадежных» евреев[1193]. Таким образом, идеи создания «российского Синедриона», легитимации «тайного еврейского правительства» продолжали будоражить административное воображение и после официального упразднения еврейской депутации.

Функции еврейских депутаций во многом унаследовали так называемые «ученые евреи» – советники по еврейским делам при губернаторах в середине XIX в.[1194] Занятие поста «ученого еврея» требовало соблюдения двух условий: наличия у кандидата на эту должность диплома о европейском образовании и назначения губернатором. Таким образом, власть желала иметь дело с людьми, чья способность говорить на ее языке была подтверждена документами – «сертифицирована» – в отличие от случая с еврейскими депутатами.

В том же русле находились предпринимавшиеся в тот же период попытки подготовить новую еврейскую элиту с помощью казенных раввинских училищ. Однако выпускники этих училищ в итоге не принимались еврейским обществом, что привело к сосуществованию в пределах одной общины казенного и духовного раввинов[1195]. Диалог как осознанный конфликт возобновился только тогда, когда политическим языком овладела широкая масса еврейского населения. Модернизация еврейского политического дискурса к концу XIX в. выразилась в создании еврейских политических партий, прессы, общественных институтов. Таким образом, культурные различия между евреями и российским обществом почти исчезли[1196], но не был снят конфликт между еврейским населением и властью. Более того, по мере сближения понятийных языков глубина конфликта возрастала.

Основные формы еврейского представительства, существовавшие одновременно с депутациями, продолжали функционировать и в последующие десятилетия: поверенные от различных общин[1197], выступления от имени кагалов и еврейских обществ[1198] (после отмены кагала в 1844 г. – только от обществ), разного рода частные инициативы.

В 1860–1870-е гг. вопрос о еврейском политическом представительстве активно обсуждался в еврейской периодической печати[1199]. Отметим, что авторы такого рода проектов не апеллировали к опыту еврейских депутаций конца XVIII – начала XIX в. и избегали самого термина «депутаты». Общественные деятели, выступавшие на страницах периодической печати в 1860–1870-е гг., призывали к созданию российского аналога Board of Deputies of the British Jews[1200] или Alliance Israélite Universelle[1201]. Особенно примечательны обращения к созданному в 1863 г. Обществу для распространения просвещения между евреями в России (ОПЕ)[1202] с призывами принять на себя функции политического представительства. Следует отметить, что предложения такого рода всегда отклонялись руководством ОПЕ[1203], несмотря на то, что во главе Общества стоял Е.Г. Гинцбург, известный своими связями в административных кругах и неофициальными ходатайствами в пользу евреев.