Агенты «Аль-Каиды» - Сергей Москвин

– Тэбе чито, билет показать?

– Обознался, друг. Извини, – виновато улыбнулся я кавказцу и двинулся дальше.

Наш разговор привлек внимание других пассажиров. Из соседнего, пятого купе на меня уставились две женщины, а из четвертого выглянул темноволосый мужчина в черной кожаной куртке. Из внутреннего кармана куртки к его уху тянулся тонкий провод наушника. Рубеи! Я понял это еще до того, как успел в деталях рассмотреть его лицо. И он слушал радио, чтобы знать обстановку в порту!

Террорист встретился со мной взглядом и понял, что опознан. Его лицо перекосила гримаса злобы, а правый боковой карман куртки заметно оттопырился. Пистолет! И палец уже на спусковом крючке. В скоростной дуэли у меня не было шансов. Он уже готов к выстрелу, а мне еще требовалось добраться до оружия. И вместо того, чтобы тянуться за пистолетом, я бросился на пол, прямо под ноги пялящимся на меня теткам из пятого купе. В вагоне оглушительно грохнул выстрел, но террорист нажал на спуск, когда меня уже не было в проходе. На полу я живо перевернулся на спину. Вовремя! Выхватив из кармана «макаров», Рубеи ворвался в купе, чтобы добить меня. Лежа на полу я не мог дотянуться до его пистолета, но ноги террориста оказались прямо передо мной. И я ударил его ногой в лодыжку. Он отшатнулся назад и повалился на боковое сиденье, но все-таки выстрелил. Пуля угодила в окно. Послышался звон разбитого стекла. Мелкий осколок вонзился мне в щеку. Истошно завизжали женщины на соседней полке. Под руку мне попался какой-то кулек, который едущие в купе женщины уложили к себе под полку, и я что есть силы метнул этот кулек в террориста. Увесистый пакет врезался в руку с пистолетом, отбив ее в сторону. В следующую секунду я уже оказался на ногах, лицом к лицу со своем противником, и снизу вверх ударил его кулаком в основание подбородка. Классический боксерский удар – при правильном проведении гарантирует стопроцентный нокаут. Террорист не потерял сознание, но сразу «поплыл». Его взгляд затуманился, а сжимающая пистолет рука мелко задрожала. Я вырвал оружие из его ослабевших пальцев, заломил руку за спину и для закрепления результата, развернув Рубеи спиной к себе, звонко припечатал его лоб к вагонной переборке. Кожа на лбу террориста лопнула, брызнувшая из раны кровь залила ему глаза, и он уже окончательно потерял сознание.

Я перевел дыхание и только тогда сообразил, что в вагоне стоит гробовая тишина. Выглядывающие из купе пассажиры завороженно смотрели на меня и моего пленника. Одна из женщин, возможно, даже та, чьим пакетом я воспользовался в качестве метательного оружия, первой нарушила установившееся молчание. Указав рукой на мое лицо, она сказала:

– У вас кровь на щеке.

Я провел рукой по лицу и, выдернув впившийся в щеку осколок, бросил его на пол.

– Заживет до свадьбы, – пошутил я.

Женщина улыбнулась мне в ответ, и это разрядило обстановку. Все пассажиры разом заговорили, обсуждая мою схватку с террористом. Я почти не понимал их слов. Подхватив за руку и за шиворот потерявшего сознание террориста, я выволок его из вагона. Кто-то из проводников, видимо, уже успел сообщить бригадиру поезда о стрельбе, потому что по перрону ко мне уже бежали бригадир и Сашка Кирсанов. Сашка подбежал первым:

– Взял?

Я утвердительно кивнул.

– Значит, это его вы искали? – вступил в разговор подбежавший бригадир поезда, указав взглядом на начавшего приходить в себя террориста. – Ну теперь мы можем отправляться?

– Можете. – Я вновь утвердительно кивнул. – Только окно придется чем-то законопатить, а то этот гад стекло прострелил.

Бригадир озадаченно почесал рукой затылок, а Сашка сноровисто заломил Рубеи вторую руку и, обращаясь ко мне, сказал:

– Давай быстрее, а то Бондарев с Угловым его уже, наверное, заждались.

Он был, безусловно, прав. Вдвоем мы подхватили террориста под руки и поволокли его на привокзальную площадь, где оставили выделенную нам оперативную машину.

Морской порт, Мурманск, 15 марта, 14.35

– Вот он. Собственной персоной.

Открыв дверь в кабинет, ставший оперативным штабом, я втолкнул туда захваченного террориста. Еще в машине по пути в порт Аникин обработал ему ссадину на лбу дезинфицирующим составом из автомобильной аптечки, смыл с лица кровь и заклеил ссадину бактерицидным лейкопластырем. С заклеенным пластырем лбом и скованными наручниками руками он имел вид затравленного, но все такого же злобного зверя. С момента задержания Рубеи не произнес ни одного слова по-русски, зато всю дорогу от железнодорожного вокзала до морского порта отпускал длинные ругательства на арабском языке. Я не знаток арабской ненормативной лексики, поэтому не понял ни одного сказанного им слова, но, думаю, общий смысл выражений не отличался разнообразием. За время пути запас нецензурной брани на родном языке у Ахмеда иссяк, и в кабинет, где проходило совещание оперативного штаба, он вошел уже молча. Остановившись на пороге, Рубеи обвел мрачным взглядом всех присутствующих и демонстративно отвернулся к окну.

– Нет, ледокола отсюда не видно. Но скоро мы устроим вам встречу с вашим оставленным на судне боевиком-шахидом, – обратился к Рубеи генерал Углов.

Помимо него на совещании присутствовали: полковник Бондарев, командиры оперативно-боевых групп нашего отряда, начальник местного Управления МВД, губернатор области со своим помощником, управляющий портом с начальником службы безопасности и невысокий совершенно седой мужчина в толстом свитере, которого я увидел впервые. Генерал Адамов, очевидно, отправился в аэропорт, чтобы встретить прибывающего в пятнадцать часов генерал-полковника Постникова.

В ответ на слова Углова Рубеи вскинул голову и, дерзко взглянув в глаза генералу, ответил:

– Мы встретимся в раю, а вы все будете гореть в аду!

После чего, перейдя на арабский, издал какой-то боевой клич. В его голосе было столько неприкрытой злобы и ненависти, что я нисколько не сомневался: будь у Рубеи такая возможность, он бы, не задумываясь, взорвал сейчас всех нас вместе с собой. Он же настоящий маньяк, для кого осознание собственного поражения хуже физической смерти! Он, как крыса, которая, будучи загнанной в угол, со слепой яростью бросается на врага. С таким врагом невозможно договориться, его нужно уничтожать, решительно и беспощадно. И еще я со всей ясностью понял, что Рубеи ни при каких обстоятельствах не будет сотрудничать с нами. Ведь если мы не сумеем предотвратить взрыв реактора, он будет чувствовать себя победителем. Понял это и генерал Углов. После выкрика Рубеи ни один мускул не дрогнул на его лице. Но со своего места я заметил, как побелели его пальцы, стиснувшие оказавшийся в руке карандаш. Несколько секунд Углов не мигая смотрел в глаза террористу, после чего приказал:

– Уведите его. И пусть местные оперативники доставят его в следственный изолятор.

Я вместе с майором Аникиным ухватил террориста за руки и хотел вывести его из кабинета, но перед дверью Углов остановил меня: