Нуониэль. Часть первая - Алексей Николаевич Мутовкин

господина Нуониэля, – сказал Ломпатри. – Есть там и очень старые экземпляры.

– Ваш спутник и впрямь хранит много секретов, – заметил Лорни. – Дивлюсь я на вас, господин нуониэль, – обратился он ко мне. – То что я выдержку вашу угадал и стойкость к невзгодам – это пустое! В горах ведь не крепкое тело спасает, а норов. Чем круче склоны гор, тем круче норов надобно, чтоб покорить их. По глазам видно, что вдоволь у вас большая.

– Кто большая? – переспросил Навой.

– Вдоволь! – повторил Лорни. – Человека по вдоволи меряют. Вот я всю жизнь в лесах провёл, но народу всё же повстречал немало. Не скажу, что так много, как в ином граде стольном. Но ведь в граде как: мелькнёт человек перед глазами, и исчезнет. А что у него за душой? Какова его природа? Какова вдоволь? Вот в глуши, где люду мало бывает, если кого встретишь, уж точно поймёшь, кто таков. В городах-то люди все пуганые – душу прячут, а тут, на просторе, куда её денешь. Вот она, как на ладони! Столько лет скитаюсь – глаз намётанный стал: сразу вижу, что за человек.

– Так что за вдоволь-то такая? – снова спросил Навой.

– Как бы тебе объяснить, земляк? Вот ты возьми какого-нибудь благородного человека. Любого.

– Ну вот господина рыцаря возьмём нашего! – весело сказал Навой, указывая на хмурого Ломпатри.

– Рыцаря, так рыцаря, но, пожалуй, не господина Ломпатри. Возьмём другого. Да не суть кого! Вот сидит такой благородный в своём замке, за каменными стенами, в залах, увешанных толстыми шкурами, да коврами глубокими устланных. И вина у него атарийские, яства свежие, шкатулки да безделушки резные из Сарварии. Камины топлены, а в бойницах не рыбий паюс, а настоящее стекло местифальских мастеров. Трапезничает наш рыцарь курицей. Ножку раз укусил, и псам своим кинул, чтоб доели. А теперь возьми этого рыцаря да посади в чисто поле, да или вот хоть к нам сюда, на горы! Да посади его нагого! Что думаешь, попросит он у тебя свои дорогие платья? Потребует на ноги сапожки из телячьей кожи? Станет нос воротить, коль ты ему холодную куриную ножку предложишь?

– А ты думаешь, не станет? – улыбаясь, спросил Воська.

– Он у тебя не кафтан расписной потребует, а вот шкур потеплее, – засмеялся Лорни, поглаживая рукав своей грязной шубы, связанной из шкур разных зверей. – На ноги валенок попросит, да потолще, а из еды всё возьмёт, что ни предложишь!

– Мало ты благородных видывал, скиталец! – махнул рукой Воська. – Такие строптивые бывают – хоть в гроб ложись! Это я не об вас, господин Ломпатри.

– А ты его чуток выше в горы заведи – образумится. А коль нет, так ещё выше. Горы большие, а человек – тьфу – клоп! Рано или поздно – обломается.

– Ну хорошо, обломался наш благородный. Дальше что? – спросил серьёзный Навой.

– А дальше самое интересное! Возьми теперь этого благородного, да посади обратно в его замок. Вот коль он снова начнёт по старой привычке собакам надкусанную куриную ножку кидать, да в дорогих нарядах ходить, когда вокруг никого нет – то вдоволь у него маленькая. А если к прошлому не вернётся, а станет на вещи по-новому смотреть, вспоминать невзгоды и лишения, и с благодарностью принимать и курочку, и дорогой кафтан, и тёплую постель – велика вдоволь человека. Вдоволь – она как мешок: если мала, то туда лишь малые вещи помещаются. Одёжа, безделушки, диковинки. А если вдоволь большая, то поместится туда всё самое большое в жизни – и умеренность, и радость, и счастье, и снисхождение. Вынь из такого огромного мешка сапожки из телячьей кожи – и не заметишь, что нет их больше, ведь мешок огромен, вещей там много и все они велики.

– Что про меня скажешь, хожалый? – спросил его Ломпатри. – Велик мой мешок, али мал?

Лорни помедлил с ответом, стукнул пару раз палочкой по углям и закутался поглубже в свои шкуры.

– Горы покажут, господин рыцарь, – нехотя ответил скиталец. – Горы умножают всё сто крат.

– Обидеть меня боишься своим ответом? – спросил Ломпатри.

– Не боюсь! В горах не рыцарей бояться надо и не бандитов. Самих гор страшиться стóит.

Глубоко за полночь Лорни вывел компанию на горный пик, где возвышалась каменная постройка в несколько этажей. Разглядеть во тьме, что это за строение, помогли две луны, светившие здесь ярче, чем в долине. Лунный свет отражался от снега и заливал пространство сумеречным маревом, холодным и пустым. Облака плыли у самых ног, но даже тут, над проплывавшими под пиком облаками, невесть откуда опускались снежинки. Малые числом и размером, они кружились в воздухе, двигаясь то вверх, то вниз. А потом, внезапно их уносил порыв сильного ветра, появляющийся так же неожиданно, как и исчезавший. Затем всё снова затихало, и мир замирал в безмолвии и пустоте ночи.

Внутри «звёздной наблюдальни» Лорни строго настрого запретил зажигать факелы и разводить костёр. Единственное место, где он позволил затеплить небольшой огонь – худая пристройка с отдельным входом. Там едва могли поместиться двое, но скиталец настаивал, чтобы ночевали все именно там. Кое-как, сидя, прислонившись к холодным стенам, грея ноги у железного ведра, с парой тлеющих поленьев, мы скоротали остаток ночи. Только под утро, когда свет уже забрезжил сквозь дверные щели, сон накрыл рыцаря и его спутников. Признаться, в дрёме я и сам не заметил, как Лорни спозаранку вышел из нашего укрытия. Во сне мне вновь привиделись смутные очертания того другого мира, в котором я жил по ночам. Но зыбкий сон, не накрывавший меня вуалью тьмы, лишь томил своей скрытностью. Мне требовалось разгадать этот мир, постичь его тайну. Я думал о траве, которую колышет ветер, словно волны на море, вспоминал башню из чёрного камня и, конечно же, то чёрное существо, смотрящее вдаль. Я думал о спине этого существа, на которой находилось что-то большое, мягкое и длинное, похожее на плащ, тянущийся шлейфом по холодным чёрным камням. Более прочего той ночью я размышлял о свете, исходящем из глаз чёрного существа, стоящего на склоне горы. Это случилось прошлым сном, когда у меня из рук выпал меч, и я проснулся от лязга стали о камень. Сумей бы я воскресить тот сон, несомненно, заглянул бы в те бездонные, светящиеся очи. И сейчас воображение рисовало мне эти огромные, голубоватые источники света, струящиеся холодными токами, подобно лесным ключам, играющим на солнечном свете в тёплый летний день.

Когда мне померещилось, что я вот-вот провалюсь в мир снов, меня будто что-то одёрнуло, схватило за руку