Принцесса с револьвером - Кира Измайлова

Генри, склонившись над девушкой, коснулся губами ее губ. Не просто притронулся, как прежде, изображая поцелуй влюбленного принца, по-настоящему коснулся, каждой клеточкой своей ощущая это прикосновение и не желая прерывать его… лишь бы только ответила зачарованная принцесса, лишь бы это было не зря!..

Серо-голубые глаза распахнулись, и это был взгляд Марии-Антонии, именно ее, не подделки, не подменыша.

– Генри… – горестно выдохнула она, и яркий лед подернулся талой водой, будто она сразу поняла, в чем дело, но почему-то не обрадовалась этому. – Ну зачем же ты это сделал, Генри? Теперь ты…

Он не дал ей договорить, просто закрыл рот очередным поцелуем – и плевать, что она принцесса, а он простолюдин, так уж вышло! Монтроз готов был остановиться по первому ее знаку, но Мария-Антония не противилась, наоборот, тянулась к нему, и все было именно так, как он представлял… Принцесса – не девица, опытная женщина, давно не знавшая мужчины, – понимала, что делала, он тоже понимал, и добротная родительская кровать, сосланная за невыносимый скрип в гостевую комнату, треснула, чтобы ее черти взяли!..

– Я не пойду вниз, – сказал Генри, не отрывая головы от подушки.

– Пойдешь.

– Ни за что. Мы весь дом перебудили.

– И что с того? – Мария-Антония села, приглаживая растрепавшиеся волосы. – Здесь встают с рассветом, я уже поняла. Четвертью часа раньше, четвертью часа позже…

– Ты не знаешь мою матушку, – пробормотал Генри, хотя на самом деле вовсе не опасался Адели.

Просто не хотелось выбираться из постели и выпускать из рук принцессу – обманчиво хрупкую, но несгибаемо твердую. Хотелось снова и снова касаться ее и думать еще – руки ведь все в мозолях, ей ведь это неприятно! – и дышать ее запахом, запахом прерии и еще чего-то, чего он не чувствовал раньше… Безумие какое-то, мало ли он знал женщин, самых разных? А вот поди ж ты, будто приворожила!.. И не думается о грядущем дне, потому что тогда становится слишком больно, аж дыхание перехватывает, давит на грудь, он ведь знает, очень хорошо знает, во что выливается такое вот… госпожа и телохранитель, известный сюжет, что уж теперь. Только…

– Перестань, Генри Монтроз, – сказала принцесса, провела ладонью по его спине, так что мурашки побежали.

– О чем ты?

– О том, что нет смысла казниться. Ты взрослый мужчина, я взрослая женщина, так и что же теперь?

– Тебе есть двадцать один? – серьезно спросил он, повернув голову.

– Еще нет. Если не считать тех четырехсот с лишком лет, конечно, – так же серьезно ответила девушка. – Почему ты спрашиваешь?

– По нашим законам совершеннолетие наступает в двадцать один. – Генри сдавленно фыркнул и снова уткнулся лицом в подушку. – Меня так и посадить могут, если ты заявишь…

– Я не стану заявлять. – Принцесса была сама серьезность. – Разве я противилась?

– А неважно. Несовершеннолетняя, вот и все. – Генри прятал за дурацкими репликами обеспокоенность и… да что греха таить, и боль тоже.

Кто бы сказал еще вчера, что может быть еще больнее, Монтроз высмеял бы его. Но одно дело – тосковать по недосягаемому, не изведав его, а совсем другое – коснуться и тут же потерять. Навсегда потерять – это он знал прекрасно. Потому что… Потому что эта девушка – не про его честь, и то, что сейчас… сегодня…

Случайность.

– Генри Монтроз, – произнесла Мария-Антония холодно и довольно сердито. – Я вполне могу решить, что ты хам и мерзавец, если ты немедленно не повернешься ко мне лицом.

– Чего?.. – вскинулся он, натолкнулся на льдистый взгляд и невольно вжался спиной в подушки.

– Ты струсил? – прямо спросила принцесса, не отводя глаз. – Или прикажешь мне считать тебя таким же, как прочие мужчины? Ты получил что хотел, а теперь не чаешь сбежать поскорее?

Он думал, что больнее быть не может? Могло, и еще как. И, наверно, Мария-Антония хорошо умела читать по глазам, потому что она больше ничего не стала говорить, просто наклонилась к нему, и…

«Зачем я сказал, что нашел ее? – промелькнуло в голове у Генри. – Зачем? Спешил похвастаться? Я не знал тогда ее, совсем не знал, но почему не перестраховался? Если бы никто не знал о ней, тогда можно было бы…»

Нельзя, прекрасно понимал он. Нельзя спрятать синюю птицу в стайке пестрых кур. А она… что он может ей предложить? Да ничего. Себя самого, разве что, – приобретение сомнительной ценности! – ну, часть фермы, Генри ведь тоже причитается, ее покупали и на те деньги, что достались матери от его отца… Вот и все. Много ли это для урожденной принцессы, для вдовы герцога?

– Жалеешь? – тихо спросила Мария-Антония.

– Нет. – Генри обхватил ее обеими руками. Жалеть? Разве только о том, что это была случайность, что никогда больше… Просто – никогда. Подержать в руках синюю птицу счастья мало кому доводится, и еще меньше людей удержали ее надолго. Только коснуться – уже удача! – А ты?

– Я никогда ни о чем не жалею, – помедлив, сказала она. – И еще, Генри…

– А?

– Шаман сказал, что однажды ты попытаешься разбудить меня окончательно. И это тебе удастся, – тихо проговорила принцесса.

– Ты думаешь, удалось? – вскинулся он.

– Да, я так думаю, – ответила девушка. – Я чувствую, что проснулась совсем… или мне так только кажется. Но он сказал еще…

– Договаривай, – велел Генри, понимая, что ничего доброго шаман ему напророчить не мог.

– Он сказал, что ты погибнешь, если сделаешь это.

Повисла пауза.

– Ты поэтому запретила мне даже пытаться будить тебя? – спросил Монтроз, вглядываясь в серо-голубые глаза.

– Да.

– Ясно…

А что, не самый плохой конец! Во всяком случае, он избавил – хотелось бы надеяться! – принцессу от заклятия, а это не всяким героям удавалось. Только знать бы еще, что будет с нею дальше. Стать бы мстительным духом и являться тем, кто осмелится как-то обидеть Марию-Антонию, вот это было бы дело! Знай он раньше, спросил бы шамана, как это можно провернуть…

– Оно того стоило, – сказал Генри неуклюже. – То есть… Жизни не жалко… за тебя. Об одном лишь пожалею – что это было так… недолго.

Девушка промолчала, и молчание это могильной плитой придавило дальнейший разговор.

– Я завтра поеду в Портанс, – после паузы произнес Монтроз. – Там резиденция Хоуэллов, они пришлют людей, и тогда тебе безопасно будет путешествовать. А дальше…

«А дальше ничего не будет. Я получу свой гонорар и уеду. В прерии вернусь, может, женюсь снова на делакотке… И буду всю оставшуюся жизнь – а ее уже немного осталось, похоже, – вспоминать Тони. А как иначе? Что еще я могу сделать?!»

– Понятно. – Мария-Антония подняла голову, посмотрела ему в глаза. – Вставай, Генри Монтроз. Солнце уже высоко…