Повелители волков - Виталий Гладкий

— Нет… Нет! — Хумиуа неожиданно развернул коня, хлестнул его плетью, и вихрем умчался куда-то в степь.

— Трусливая собака… — Сатрабат с отвращением сплюнул. — Ладно, потом разберемся… Тирит! — обратился вожак шайки к миксэллину, который был не только хорошим охотником, но еще и потрясающе хладнокровным и бесстрашным негодяем; он поклонялся каким-то странным лесным богам, принимавшим только человеческие жертвы, из-за чего Тирита побаивались не только разбойники, но и сам Сатрабат. — Ты у нас лучший стрелок…

Договорить Сатрабат не успел. Лук, казалось, сам прыгнул в руки Тирита, и мгновение спустя стрела полетела в цель. Тирит стрелял, почти не целясь, потому что Аккас находился совсем близко от него.

То, что случилось еще одним мгновением позже, ошеломило разбойников: сверкнул клинок джанийца, и стрела упала возле его ног, разрубленная пополам. Тирит, доселе не допускавший промахов во время охоты ни на зверя, ни на человека, был потрясен. Ему вдруг показалось, что он поднял руку на одного из своих лесных божков. Тирит бросил лук, сполз с коня и встал на колени, с мольбой протягивая руки к Аккасу.

Однако смутить Сатрабата было нелегко.

— Вперед! — взревел он, доставая меч из ножен. — Вперед, трусы, иначе я превращу вас в гадюк!

Последняя фраза подействовала на разбойников отрезвляюще. Обладая, как бывший жрец, познаниями, которые недоступны пониманию простолюдинов, Сатрабат время от времени устраивал своим подручным «выступления», демонстрируя различные фокусы и трюки. Перед этим он опаивал их маковым настоем, и разбойникам виделось такое, что у них волосы становились дыбом. Поэтому угрозу вожака превратить их в ползучих гадов они восприняли вполне серьезно.

Но Аккас не стал дожидаться нападения. Он бросился вперед и в воздухе засвистели-запели его мечи, начав свою кровавую жатву. Разбойники пытались достать его копьями и мечами, но, казалось, что джаниец раздвоился, так быстро он перемещался среди сбившихся в гурт коней. А когда Аккас исторг еще один леденящий душу волчий вой, лошади разбойников, преимущественно жеребцы, словно с ума сошли; они перестали слушаться поводьев, становились на дыбы, и ржали так, будто сражались за право первенства в табуне, хотя на самом деле им хотелось умчаться подальше от этого места — их охватил инстинктивный ужас.

Инстинкт и впрямь не подвел благородных животных. Среди деревьев замелькали серые тени, и стая лесных волков набросилась на разбойников. Они появились так внезапно, что Сатрабат не успел подать никакой команды. Впрочем, ему уже было не до того — огромный волчище мощным прыжком сбил его на землю, и страшные клыки вмиг раздробили шейные позвонки предводителя шайки степных разбойников.

Вскоре все было кончено. Немногим разбойникам удалось спастись и только потому, что волки не стали их преследовать. Хищникам досталась великолепная добыча — несколько лошадей. Но приступать к трапезе они не спешили. Взгляды волков были прикованы к Аккасу, который ласкал вожака стаи и что-то тихо шептал ему на ухо. Но вот джаниец выпрямился, издал горловой звук, похожий на рычание, — прощался со стаей — и пошагал в лес, по следам своей лошадки; ему нужно было найти Нефелу.

Волки какое-то время смотрели ему вслед, а затем начали жадно набивать желудки. В лесу было так тихо, что треск костей, перемалываемых мощными челюстями хищников, был слышен очень далеко. Вся лесная живность попряталась, затаилась, притихла, даже сороки умолкли, чтобы не мешать пиршеству повелителей леса…

В стане Иданфирса царило веселье. Радоваться было чему. От Радагоса прибыл гонец, который привез весть, что десятитысячный отряд царя Дария, который шел на Ольвию, разбит, а убитых персов бросили в пучину Ахшайны. «Перс пришел к нам отобрать нашу землю и воду. Что ж, воду он уже получил. Дело осталось за малым — кормить его землей до тех пор, пока он не лопнет», — мстительно говорили вожди и старейшины.

В отряде, который охранял гонца, находился и Саураг. Он привез царю скифов свою воинскую добычу — плененного темника Фарнабаза. Когда Иданфирсу сказали об этом, он вышел из шатра и увидел зрелище, которое пролилось на его старое сердце медовым молоком.

Возле входа в шатер гарцевал на великолепном нисейском жеребце молодой воин в очень дорогом доспехе, который могли позволить себе только знатные скифы. Начищенная сталь и бронза так блистала под солнечными лучами, что на Саурага нельзя было смотреть не щурясь. Когда появился Иданфирс, он и не подумал слезть с коня, лишь поклонился царю. Чинопочитание у скифов наподобие принятого при дворе царя Дария было не в чести, тем более — в походе. Воин не обязан был спешиваться ни перед военачальниками, ни перед вождями; скиф и его конь считались одним целым.

— Великий царь! — Саураг от волнения даже немного охрип, но прокашляться не решался. — Я привез своего пленника. Это темник персов Фарнабаз.

Знатные воины и старейшины, окружавшие царя, взволнованно загудели. Фарнабаз! Он был одним из лучших военачальников царя Дария. Именно Фарнабаз командовал воинами, которые несколько лет назад разбили большой отряд скифов, совершавших очередной набег на земли персидской империи.

Такие набеги случались регулярно. Обычно их затевали на свой страх и риск вожди мелких скифских племен, которые в мирное время лишь номинально подчинялись царю всей Скифии Иданфирсу. Иногда они объединялись, и тогда отряды скифских гиппотоксотов представляли собой силу, с которой не могли справиться даже большие воинские гарнизоны царя Дария. Причиной этих набегов чаще всего служили голодные годы. Обнищавшие и оголодавшие скифы готовы были умереть, но накормить свои семьи.

Но нередко бывали случаи, когда в поход на чужие земли шла скифская молодежь — не столько за добычей, сколько за воинской славой. Ведь кочуя со стадами, не добудешь воинской славы, а что за воин без скальпа на уздечке коня?

Иданфирс бросил взгляд на коня Саурага и довольно улыбнулся — скальпов было столько, что и не сосчитать. Бахрома из человеческих волос обрамляла не только уздечку, но и нагрудный ремень жеребца, который применялся лишь в том случае, когда некуда было цеплять воинские трофеи.

— Я хочу выкупить у тебя твою воинскую добычу, — сказал Иданфирс.

— Этот пленник не продается, — гордо ответил Саураг.

В толпе знати послышались недоуменные и негодующие возгласы — как посмел?! Не обращая на это внимания, Саураг продолжил свою речь:

— Это мой подарок тебе, великий царь.

Послышался единодушный вздох облегчения, и все заулыбались. Юный воин оказался не только отменным храбрецом, но еще обладал и дипломатическим талантом. Кто он? Какого племени? Из какого отряда? — загомонили между собой старейшины и знать. Видимо, эти вопросы держал в уме и царь, когда ответил:

— Поистине царский подарок… Принимаю и благодарю. Но кто ты?

Подросток несколько смешался, однако сумел взять себя в руки и ответил, опустив голову:

— Я Саураг, пастух… А ныне гиппотоксот из отряда Ариапифа.