Академия Весны - Ксюша Левина

Энграм расплевался с семьей и очень от этого страдает. Он оказался таким ранимым, я в шоке. Кажется, его утешает Марион Порт, которая тоже выпила противоядие. Шеннен уехала из страны, даже приходила к нам, чтобы попрощаться. Она выпила противоядие, оказалась чистокровкой, просто теперь совсем без сил.

А еще появились траминерцы, которые добровольно стали пить токсин… их, кажется, становится все больше. Те, кто не делал этого с детства, добровольцы из новых истинных.

Я говорила? Лис и Якоб переехали в Р-1, девчонки визжали от восторга, освободили им комнату, теперь у нас один из очагов сопротивления.

В общем, жизнь тут кипит, но вас двоих все ненавидят и ищут.

Жди новостей! С любовью, Лю!»

– Что у тебя? – интересуется Рейв, отложив письмо от Якоба.

– Лю называет Блауэра и Прето «Лис и Якоб». Мне кажется, что это неспроста.

– О, это точно неспроста, – смеется Рейв. – Кажется, в Траминере все кипит.

Всю неделю выходят статьи о том, как траминерцы травили своих детей. Мэра Хейза свергают, а потом дело доходит и до главы государства. Бланы бегут из страны, Хардины попадают в тюрьму вместе с Хейзами, Блауэр-старший оказывается под следствием и рассказывает правдивую историю открытия доктора Масона, который становится символом революции. Прето идет на сотрудничество с новыми властями, пока его жена и сын покидают Траминер вместе с сыном Блауэров.

– Куда они все денутся? – спрашиваю Рейва.

Он пожимает плечами.

– Если припрутся сюда, придется ставить во дворе палатки и надеяться, что дорнийскому князю не придет в голову организовать нам снег.

– Это Дорн, тут ни на что нельзя надеяться, – улыбаюсь в ответ, мысленно прикидывая, где устроить, если что, беспризорников.

Спустя три дня оказывается, что Прето вернулись на родину миссис Прето, в Бревалан, так же как семья Нимеи Ноки. А вот Якоб решил воспользоваться предложением Рейва, так как его мать, будучи убежденной аристократкой, не пожелала покидать Траминер. Блауэр появился на пороге домика ранним утром, мы как раз завтракали в беседке и не сразу его услышали. Он прошел через весь дом и вышел на террасу с блаженной улыбкой на лице.

– Какая идиллия!

– Якоб! – Рейв бросается к другу, и мне кажется, что он испытывает облегчение. – Что? Не встал в первые ряды революции?

– А все… Все закончилось, – улыбается Якоб. – До вас не доходят новости?

– Ну… скажем так, весьма медленно. – Я закатываю глаза и тоже встаю навстречу Якобу.

– Найдется место для меня?

– Поставлю палатку. – Конечно, все давно продумано, но это совершенно точно не палатка.

Мы с Рейвом, не сговариваясь, обустроили вторую крошечную спаленку, которая раньше была моей комнатой, и поставили туда два раскладных диванчика, купленных с рук у улыбчивого соседа.

– Где Лю? – Почему‐то я была уверена, что если Якоб прибудет, то вместе с ней.

– Она… – Он откашливается. – Почем мне знать? – Улыбка не кажется искренней.

– А как остальные?

– Девчонки Ува вернулись домой, а Пьюран и ее родители…

– Что?

– Ну, скажем, сейчас иные на хорошем счету у государства. Они в ярости немного… Слышали? Главой государства стал илунжинец. В общем, родители Пьюран поддерживают новую власть, и у нее все будет хорошо.

В его голосе я слышу тоску, но в душу не лезу. Лю пишет мне два дня спустя, и кажется, что она счастлива, но обещает в скором времени навестить.

– Вот и все, – шепчет Рейв.

Мы сидим с ним в беседке. Поздний вечер, всюду что‐то поет, щебечет, щелкает клювами. Светляки переливаются в зарослях пионов, пахнет мукатами, и нет никакого намека на осень или скорый снег.

– Ага…

– Спокойно на душе?

– Спокойно. Мне ответили из ветеринарного колледжа, видел?

– Да, нашел письмо на кухне.

Они рады меня принять после теста, который определит мой уровень подготовки. Я совсем в себе не сомневаюсь и не думаю, что учеба покажется сложной. Рейву разрешили написать диплом в местном институте, и он каждый вечер зарывается в книги, в остальное время подрабатывает в алхимической лавке. Он кажется таким счастливым, когда приходит с работы. А еще интересно, что в десять вечера, когда в Траминере обычно наступает комендантский час, он напряженно вглядывается в стрелку, а потом проводит рукой по отросшим волосам и… улыбается.

Ему перестала писать мать. И один раз написал отец. Рейв занимается садом, делает сырные гренки, работает в лавке и дружит с нашим престарелым соседом, которому помогает с его кустами гортензий, потому что садоводство действительно легко дается магу земли. Он пишет диплом, и я видела, как он управляется с лунным ножом – это великолепно, а я чувствую себя коровой, хоть это, наверное, и не так. Я просто сильна в другом.

Рейв иногда берет работу на дом, и я снова слышу, как звенят в лаборатории склянки, в такие минуты меня охватывают на секунду ревность и тоска. Я не могу от них избавиться, а Рейв говорит, что это я так скучаю по папе, и советует писать ему письма, чтобы освободить голову. Я соглашаюсь. И пишу.

К нам иногда приезжает бабушка Брайт и ворчит, что я выбрала себе красавчика, не посоветовавшись с ней. А один раз приезжал дядя и спрашивал, почему мы не попросили политического убежища в его дворце, но я только предложила ему сырных гренок и кофе. Он согласился, вечер прошел отлично, а наутро Рейв спросил, почему я не рассказывала, что мой дядя – дракон. И сам темнейший князь.

– Не хотела, чтобы ты влюбился в меня ради моих денег, – смеюсь я.

На самом деле у меня нет никаких денег, а у дяди нет никакого дворца. Его развалюха не больше нашей. Но дом бабули Брайт перейдет мне по наследству, когда она умрет. Спойлер: никогда. Я каждый день плаваю в Жемчужном море, а Рейв рыбачит. И я, как истинная сирена, соблазняю несчастного рыбака.

Идеальное преступление.

После эпилога

Два или три года спустя

Этот дом знают все.

Он стоит в живописном месте, хотя справедливости ради все места в Дорне достаточно живописны. Этот дом отличается тем, что он густо покрыт дикими вьюнками, словно хозяевам стыдно показать стены из красного кирпича или же они невероятно ленивы, чтобы убирать эти заросли. Правда в том, что им искренне нравится буйная растительность. Они считают, что это очень уютно.

Этих Хейзов без преувеличения знают все.

Эти Хейзы ездят на большом семейном автомобиле, в котором чаще всего убраны задние кресла и все застелено старыми одеялами. У них есть огромная лохматая собака