Боевые псы Одиума - Роман Глушков

После реанимации следующих десяти превенторов был выявлен ряд тенденций, с учетом которых и строилась дальнейшая стратегия исследований. Экспериментаторы планомерно подводили время пребывания подопытных в клинической смерти к отметке «одна секунда до точки невозвращения». Но только когда очередь дошла до Одиннадцатой, в ходе опытов наконец-то произошел следующий эпохальный прорыв.

Невидимка покинула реанимационный стол, так и не преодолев вожделенный для исследователей рубеж. Но тем не менее она подбросила ученым очередной сюрприз, продемонстрировав, насколько далеко может распространяться контроль превентора над собственным биополем. Второе совершенное в Контрабэллуме открытие оказалось не менее ошеломляющим, к тому же никто такой исход заранее не предвидел. Помимо уже привычного умения обходить ультрапротектор, Одиннадцатая могла при определенных условиях оставаться незамеченной до тех пор, пока взгляд наблюдателя не задерживался на ней более, чем на несколько секунд. Если же при этом Невидимка старалась нарочно не попадаться на глаза наблюдателю, то обнаружить ее становилось на порядок сложнее.

Приятно огорошенные ученые нашли единственное объяснение данному феномену, причислив его открытие к рекордному для превентора времени нахождения в клинической смерти (впрочем, исследователям давно стало очевидно, что при приближении подопытного к «точке невозвращения» свойства его биополя видоизменяются все больше и больше). Глаз человека способен фиксировать ауру, несмотря на то, что при этом мы не можем рассмотреть ее без помощи специальных приборов. Точнее, это обычную ауру у нас не получится определить визуально. Та же, чьи свойства подверглись кардинальным изменениям, вполне может утратить свою прозрачность.

Прозрачность, но не «призрачность», ибо не факт, что без специальных приборов мы непременно должны видеть измененное биополе как световой ореол. А что, если его свойства проявляются именно таким удивительным образом? Невидимку было сложно заметить, поскольку ее аура приобрела характер этакого интерактивного, постоянно меняющего окраску камуфляжа, который делал своего носителя почти невидимым на фоне окружающей среды. Так же, как, например, человек не обратит внимание на ползущего по дереву хамелеона до тех пор, пока не задастся целью его отыскать.

Казалось бы, с таким-то талантом Одиннадцатая просто обязана была войти в состав подразделения «Превентор». Но, как и в случае с Бунтарем, для Невидимки камнем преткновения в этом вопросе тоже стал ее «обновленный» характер. Нет, она не проявляла строптивость и не буянила, как ее товарищ, когда ему приходилось особо тяжко. Наоборот, Одиннадцатая вела себя слишком смирно: не выказывала эмоций, на общение с товарищами шла неохотно, почти всегда была замкнута в себе, хотя приказы экспериментаторов выполнять не отказывалась. А они какими только средствами ни пытались вернуть носительнице уникального таланта бодрость духа. Но все усилия Бригмана и коллег оказались тщетными. Равно как не удалось им обуздать крутой нрав Первого, являвший собой иную крайность недопустимого для превенторов поведения.

Что же касается девяти других будущих затворников Периферии, которые не доставляли Контрабэллуму лишних хлопот, то их судьба решилась, когда из реанимационной вышел превентор под номером двенадцать. Он был первым, кто пересек-таки рубеж, до которого Одиннадцатая не дотянула всего долю секунды, и первым, кого Уильям С. Бригман стал считать уже не человеком, а нежитью.

Экспериментаторы будто чуяли: за принципиальной для них отметкой «секунда до точки невозвращения» кроется нечто такое, что радикально изменит ход дальнейших исследований. Внезапно открытый побочный талант Невидимки служил тому самым ярким предзнаменованием. И Бригман с коллегами не ошиблись: не дожившие до собственной смерти всего семьдесят восемь сотых секунды, превенторы отличались от своих предшественников почти по всем показателям. И пусть в каком-либо другом научном институте эти отличия наверняка сочли бы фатальной ошибкой или исследовательским тупиком, в Контрабэллуме подобные отклонения от норм воспринимались положительно. Главное, чтобы они не шли в разрез с поставленными задачами, а морально-этические аспекты собственной деятельности работающих на Хоторна ученых волновали мало. Заказчиков же Крэйга такие вопросы вовсе не беспокоили.

Двенадцатый и последующие за ним превенторы лишились не только памяти, но и некоторых других функций. Зрение, слух и моторика у этих подопытных оставались в норме, однако все они утратили дар речи, перестали ощущать боль и испытывать эмоции. Ни друг с другом, ни с кем-либо еще превенторы «второго поколения» не общались даже знаками, а находясь в одиночестве, сидели и пялились в одну точку. Но их апатия не имела ничего общего с тем подавленным настроением, в каком практически все время пребывала Невидимка. Лишенные боли и чувств, превенторы не просто потеряли интерес к жизни. Походило на то, что жизнь уже покинула их, но не полностью, а оставив в превенторских телах лишь ту энергию, что была необходима для поддержания их в жизнеспособном состоянии.

Впрочем, когда исследователи начали проводить всестороннее теститрование превентора номер двенадцать, ощущение того, что он превратился в живого мертвеца, немного развеялось. Как и в случае с первой десяткой превенторов, подопытный не растерял прежние навыки и повиновался приказам. Разве что делал он это, словно бездушный автомат: не задавал вопросов, четко следовал инструкциям, на пути к цели демонстрировал непоколебимую отвагу и колоссальное терпение, а если попадал в безвыходное положение, был готов драться насмерть, лишь бы не угодить в плен. И все это, разумеется, в сочетании с уникальными способностями превенторов, что делало их «второе поколение» почти идеальным тактическим оружием современности, пригодным для точечных ударов по стратегическим объектам врага и других видов диверсий.

Явных недостатков у такого рода диверсантов было три. Первый: выполняя работу, как машины, они были неспособны даже к маломальской импровизации. Из-за этого командованию приходилось планировать для них задания с предельной тщательностью. Второй: утратив способность к общению, эти превенторы не имели возможности проводить допросы, что не позволяло использовать их таланты для получения обыкновенной устной информации.

И третий, пожалуй, самый существенный недостаток будущих бойцов Данна, как ни парадоксально, заключался в их предельной исполнительности. Они были готовы беспрекословно выполнить любой приказ, от кого бы он ни поступил. То есть, если бы в процессе операции, к примеру, по ликвидации вражеского командира он успел бы приказать своим убийцам остановиться или того хуже – вернуться и прикончить своих собственных командиров, превенторы мгновенно отреагировали бы на новую вводную в задании и бросились исполнять уже этот приказ.

На устранение данного недостатка ученые Контрабэллума потратили немало времени. Выяснив, что после реанимационной процедуры у нового поколения превенторов сильно расширился слуховой диапазон, Данн разработал для них достаточно элементарную систему идентификации «свой-чужой», основанную на ультразвуковых сигналах. Любое устное распоряжение командира подкреплялось индивидуальным для каждого превентора высокочастотным позывным. Без него приказ попросту становился недействительным и, само собой, не исполнялся.