Боевые псы Одиума - Роман Глушков

Несмотря на то что индейский томагавк являлся сувенирным оружием и не обладал достаточной остротой, проломить им голову было вполне возможно. Единственная проблема: по вражеской голове требовалось сначала попасть. Невидимка обрушила на противника град ударов, не слишком сокрушительных, но быстрых и частых. Несколько из них угодило по загипсованной руке калеки, наверняка сломав ее повторно, а то и не в одном месте. Но на каменном лице превентора не отразилось никаких эмоций – так, словно он закрывался от Одиннадцатой крепким щитом, а не собственной травмированной конечностью. В конце концов, рукоять томагавка не выдержала и переломилась, после чего оружие сразу пришло в негодность. Невидимка отшвырнула обломок топорища и, не давая противнику опомниться, заехала носком ботинка ему по ребрам, вложив в удар всю массу своего не слишком тяжелого тела.

Раздался глухой хруст – два или три вражеских ребра определенно были повреждены, но превентор оставался невозмутимым. Хотя устоять на ногах после такого удара он, разумеется, не сумел: попятился и грохнулся на пол. Однако нож все время держал перед собой, будучи готовым к следующей атаке Невидимки – вряд ли она упустила бы момент и не попыталась закрепить отвоеванное преимущество…

Лицо «восьмого» находилось всего в полуметре от лица Бунтаря, а острый кончик ножа – гораздо ближе и уже почти щекотал Первому шею. Все его силы уходили на то, чтобы сдерживать руку врага, которая без устали давила вниз, словно к ней вдобавок была привязана тяжелая гиря. Бунтарь чувствовал, что стоит ему только отвлечься на любые другие контрмеры – двинуть превентору по почке, попробовать запустить ему в глаза пальцы или заехать по уху, – как враг моментально сломит его сопротивление и пронзит ему горло насквозь. Лишь полная концентрация сил позволяла Бунтарю сдерживать метившее ему в кадык лезвие.

Локоть «восьмого» постоянно давил Бунтарю на солнечное сплетение, мешая прижатой лопатками к полу жертве дышать полной грудью. На помощь подруги Бунтарь не рассчитывал – ей самой приходилось несладко, о чем свидетельствовали раздававшиеся неподалеку звуки ударов тяжелым по твердому, сопровождаемые яростными выкриками Одиннадцатой. Бунтарю очень хотелось надеяться, что ее томагавк бьет по черепу «пятого», а не по его гипсу. Но Первый знал, что нанести подряд столько ударов по вражеской голове практически нереально – при точном попадании хватило бы и одного, а впадать в раж и колотить мертвеца Невидимка определенно бы не стала.

Во взоре навалившегося на Бунтаря превентора не читалось абсолютно никаких эмоций. Даже ненависти, вполне уместной сейчас для любого наделенного разумом существа. Дыхание «восьмого» было напряженным, но ровным, на лбу у него выступил пот, вены на шее вздулись, а на скулах играли желваки. Однако, если судить лишь по мимике и взгляду врага, Бунтарь боролся не с живым человеком, а с мертвецом. Каменное лицо и пустые глаза противника наводили именно на такой вывод. Выдыхался «восьмой» или эта потасовка была для него лишь легкой разминкой? Зато о себе Первый мог сказать достаточно уверенно: еще минута-другая – и его силы иссякнут. А на милость победителя уповать не приходилось. Подобно гневу и боли, милосердие тоже находилось за пределами чувств ходячего покойника.

Однако то, что случилось в следующий момент, могло бы опровергнуть это предположение. Действительно, поначалу Бунтарь именно так и подумал: «восьмой» вдруг узнал в нем бывшего товарища по Контрабэллуму и прекратил борьбу. После чего оставил Первого в покое, убрал оружие в ножны и поднялся с пола. Казалось, вот сейчас превентор протянет Бунтарю руку и скажет: извини, приятель, обознался – здесь так темно, а ты вошел, не постучав…

Никаких извинений Первый, разумеется, не дождался. Правда, руку ему протянули, но сделал это уже не «восьмой», а Невидимка. Ее противник тоже стоял неподалеку по стойке «вольно» и тупо таращился в стену перед собой. А Одиннадцатая держала в руках вместо бесполезного томагавка раскрытую «сковороду».

– Наши друзья не ошиблись: здесь действительно зашифрована команда «отставить», – проговорила запыхавшаяся Невидимка, указав на нажатый ею интерактивный сенсор – один из двух десятков, имевшихся на панели быстрых приказов ультразвукового резонатора. – Не знаю, как там насчет других кнопок, но с этой полный порядок.

– Рад, что эта штука исправна, – с облегчением вымолвил Бунтарь, кивнув на «сковороду». Перед глазами у него пульсировали разноцветные круги, а руки болели так, будто Первый только что перекидал лопатой несколько тонн щебня. – И рад, что ты вовремя о ней вспомнила… Отбери оружие у наших мальчиков и продолжай присматривать за ними, а я запущу передатчик – времени у нас совсем в обрез.

Бросив недоверчивый взгляд на внезапно присмиревших врагов – даже не верилось, что полминуты назад эти истуканы намеревались растерзать злоумышленников, – Первый направился разыскивать директорский офис.

Бунтарь обошел весь атриум, но такового офиса здесь не оказалось. Видимо, Холт предпочитал трудиться в другом здании комплекса. Зато Первый наткнулся на кабинет заместителя директора, что, в принципе, являлось не худшим вариантом.

Дверь в офис Данна была приоткрыта – очевидно, прежде, чем выйти встречать злоумышленников, калеки-превенторы дежурили в кабинете своего непосредственного командира. Бунтарь проверил, не поджидают ли его за дверью еще какие-нибудь сюрпризы, и, не обнаружив таковых, переступил порог потенциальной «сокровищницы»…

Превентор резонно посчитал, что раз уж в отделе «Гелиополь» проложена отдельная компьютерная сеть – само собой, далеко не такая разветвленная, как основная сеть штаб-квартиры концерна, – то на ее изучение Планктону потребуется гораздо меньше времени, чем он потратил до этого. Бунтарь очень на это надеялся, поскольку теперь у них с подругой оставались на все про все буквально считанные минуты.

Так он думал, хотя снаружи вроде бы никакого беспокойства не наблюдалось. Но тишина эта была всего лишь кратковременным затишьем перед грядущей бурей. Бунтарь сомневался, что Джиббс ему поверил и сейчас сидит за пультом, ожидая, когда напарник вернется и посвятит его в секреты проводимой наверху проверки. По крайней мере, Бунтарь на месте Джиббса точно заподозрил бы неладное и связался с командованием – хотя бы ради того, чтобы прикрыть свой зад.

Также Первый имел основание предполагать, что обезвреженные превенторы успели-таки известить Данна о вторжении посредством какого-нибудь сигнального устройства. И пусть ничего похожего при «пятом» и восьмом» не обнаружилось, – Бунтарь придирчиво обыскал их и кабинет, пока Планктон ломал пароли и внедрялся в локальную сеть «Гелиополя», – это ничуть не умаляло угрозы.

Поэтому приходилось уповать лишь на расторопность старого конфедерата, поскольку от нее в настоящий момент и зависела судьба беглецов. Планктон тоже об этом прекрасно знал и делал все от него зависящее, чтобы ускорить поиски.

– Ну что там у тебя? – нетерпеливо поинтересовалась Невидимка, заглядывая в дверь кабинета.

– Все в порядке. Но если через пять минут Планктон не закончит, придется прекращать передачу и уходить, пока охрана не блокировала выходы, – ответил Бунтарь, обшаривая найденный за картиной стенной сейф, замок которого запирался ультрапротектором. В сейфе отыскалось несколько папок с грифом «секретно», увесистая пачка денег и пистолет. Содержимое папок перекочевало в водонепроницаемый пакет, а тот – в рюкзачок к Бунтарю; пистолет он выложил на стол, а вот деньги оставил в сейфе – конфедераты предупредили беглецов о том, что все купюры и кредитные карты снабжены микрочипами слежения, по которым полиция может быстро отыскать как ограбившего банк преступника, так и любого другого гражданина.