Последний император Китая. Пу И (1906-1967) - Виктор Усов

Позже несколько солдат принесли в вагон большую корзину с чашками и палочки для еды. Они предупредили всех, чтобы чашки не разбили, так как в дороге негде будет взять новые. На завтрак дали маринованные овощи, соленые яйца и рисовую кашу. Аромат домашней китайской кухни возбудил у всех аппетит. В одно мгновение большое ведро с рисом опустело.

Позже несколько солдат принесли в вагон большую корзину с чашками и палочки для еды. Они предупредили всех, чтобы чашки не разбили, так как в дороге негде будет взять новые. На завтрак дали маринованные овощи, соленые яйца и рисовую кашу. Аромат домашней китайской кухни возбудил у всех аппетит. В одно мгновение большое ведро с рисом опустело.

После завтрака Пу И попытался поговорить с молодым бойцом службы общественной безопасности, сидевшим напротив него. Заметив на его груди значок, на котором было написано «Народно-освободительная армия Китая», он стал разглагольствовать о слове «освобождение» и его прекрасном смысле. Он сказал солдату, что он буддист и в буддийских сутрах тоже проповедуется эта идея – Будда проявляет милосердие и тверд в желании освободить все души.

Далее Пу И поведал, что до сих пор не убивал животных и даже мухи не тронул. Однако молоденький солдат не уловил хода мыслей бывшего императора, лицо его стало непроницаемым. Пу И замолчал, в душе усилилось чувство безнадежности. Он слушал, как стучат колеса поезда на стыках, и ему казалось, что смерть его все ближе и ближе. Встав с места, он начал нервно и бесцельно ходить по проходу. «Вдруг мне послышалось, что мой племянник Сяо Сю шепчет кому-то слова, похожие на «монархия», «демократия», – вспоминал позднее Пу И. – Я закричал:

– О какой монархии можно сейчас говорить! Кто посмеет плохо отзываться о демократии, с тем я буду биться до конца!

Все были озадачены моими словами. Я же истерично продолжал:

– Чего вы на меня уставились? Все равно расстреляют только меня. Вам-то чего бояться?

Солдат повел меня на место и говорил, успокаивая:

– Вам нужно как следует отдохнуть.

Я, словно заколдованный, держался за него и шептал:

– Это мой племянник, у него дурные мысли, и он против демократии. Есть тут еще один, по фамилии Чжао, бывший офицер. В Советском Союзе он говорил много плохого…» [279].

Итак, видимо от нервного перенапряжения у Пу И случилась истерика. Он стал кричать на своего племянника и других родственников. Вскоре Пу И, бормоча что-то себе под нос, заснул.

Проснулся Пу И ранним утром. Вскоре поезд замедлил ход и остановился. Кто-то тихо произнес: «Чанчунь». Он бросился к заклеенному бумагой окну вагона, однако ничего не увидел, только слышал, что где-то близко множество голосов пели песню. «Вот место моей смерти. Здесь, где я был императором, теперь уже собрался народ в ожидании суда надо мной»Ю – решил Пу И. В этот момент в вагон вошли два солдата НОАК и направились к нему. У него все оборвалось внутри, но оказалось, что солдаты принесли завтрак.

Вскоре поезд снова тронулся, следующей остановкой был Шэньян.

Проснулся Пу И ранним утром. Вскоре поезд замедлил ход и остановился. Кто-то тихо произнес: «Чанчунь». Он бросился к заклеенному бумагой окну вагона, однако ничего не увидел, только слышал, что где-то близко множество голосов пели песню. «Вот место моей смерти. Здесь, где я был императором, теперь уже собрался народ в ожидании суда надо мной», – решил Пу И. В этот момент в вагон вошли два солдата НОАК и направились к нему. У него все оборвалось внутри, но оказалось, что солдаты принесли завтрак.

Вскоре поезд снова тронулся, следующей остановкой был Шэньян.

От Шэньяна за час на поезде добрались до Фушуня. Когда в Фушуне все сошли с поезда, то их под охраной вооруженных солдат разместили по грузовикам и двинулись дальше. Их подвезли к тюрьме, вокруг которой была темная кирпичная стена, которая сверху была опутана колючей проволокой, по углам вздымались наблюдательные вышки с вооруженной охраной на них. Внутри было несколько кирпичных одноэтажных бараков, окна которых были зарешечены железными прутьями. Солдаты ввели Пу И и его домочадцев в один их бараков. «Гостей» провели по узкому длинному коридору до одной из комнат, где их обыскали, а затем, разделив на группы, повели по камерам. Пу И с группой бывших офицеров Маньчжоу-Го долго шел за военным, наконец они подошли к одной из камер ми вошли в нее. В камере были нары, стояли длинный стол и две скамьи. Послышался лязг закрываемой на засов двери. Однокамерники понуро и молча стояли в камере какое-то время. Неожиданно снова раздался скрежет железного засова и в камеру вошел надзиратель и велел мне следовать за ним. Вскоре выяснилось, что Пу И разрешили жить вместе со своей родней: тремя племянниками: Сяо Сю, Сяо Гу и Сяо Жуем, младшим братом Пу Цзе и тестем Жун Юанем. Им только что выдали новые одеяла, матрацы и умывальные принадлежности, один комплект они вязли для бывшего императора.

«Это военная тюрьма, сказал тесть Пу И Жун Юань, трогая решетку в окне. Вряд ли нам… грозит опасность. Иначе, зачем же было выдавать зубные щетки и полотенца? При обыске золотые и серебряные вещи оставили, выдали квитанции. Так с обычными… обычными преступниками не поступают. Да и кормят неплохо.

–Кормят неплохо, вот только может быть, это предсмертный банкет? – сказал племянник Сяо Гу без тени страха.

Нет, там ставят вино, а здесь его не видно, – сказал со знанием дела Жун Юань, – посмотрим, что нам дадут в следующий раз. Если будет так же вкусно, значит все в порядке. Что-то мне не приходилось слышать, чтобы приговоренным к смерти устраивали бы банкет два раза подряд» [280].

На следующий день всех тщательно осмотрели военные врачи, спросили – кто чем раньше болел. Пу И спросили что он ест обычно, и что избегает есть. Всем заключенным раздали новые черные куртки и штаны, белое белье и сигареты. Все получили свои номера, Пу И был под номером 981.

Через несколько дней в ним в камеру зашел невысокий плотный человек лет сорока – это был начальник тюрьмы для военных преступников, и спросил, что мы читали в Советском Союзе и хорошо ли мы спим. Выслушав ответы он сказал, что заключенным раздадут литературу для занятий. Уже спустя несколько часов начальник отдела Ли принес в камеру три книги («О новой демократии», «Новая история Китая за последние сто лет» и «История новодемократической революции», книг не хватало поэтому просили читать по очереди или вслух), газеты, настольные игры и игральные карты. С этого дня дважды в день они слушали радиорепродуктор, установленный в коридоре – один раз новости, другой – музыку и театральные постановки. В режим дня входила ежедневная получасовая прогулка во дворе после обеда.