Последний император Китая. Пу И (1906-1967) - Виктор Усов

Пу И, как и многие другие сокамерники, сел писать свое признание. Свое признание он решил сделать небольшим, чтобы не написать лишнего, уделив больше внимания изобличению других преступников. Затем с нетерпением стал ждать допроса следователя.

«В моем представлении допрос преступника был невозможен без жестокостей, – вспоминал Пу И.– Во дворцах Запретного города, наказывая провинившихся евнухов и слуг, я неизменно применял пытки.

Я боялся смерти, но еще больше я боялся пыток. И дело тут было вовсе не в боли. Я готов был умереть даже от оплеухи, которые в прошлом см раздавал своим подданным. Я считал, что в тюрьме у коммунистов невозможно не страдать от жестокого обращения..» [289].

Прошло более десяти дней, когда, наконец, его вызвали на допрос. Цепочка допросов продолжалась довольно долго. Сличались тексты его показаний с устными заявлениями. Уточнялись цифры и факты. При допросах его родни Пу И стали разоблачать племянники, муж его сестры. Повсюду он чувствовал к себе ненависть со стороны осужденных, со стороны родственников. Некоторые его открыто предупредили, что будут и дальше его критиковать, если он не исправится. Пу И решил сам выступить на собрании со своей самокритикой, свою речь он закончил заверением в твердой решимости признать свою вину. Он стал давать следователям более достоверные показания своих преступлений в прошлом.

Согласно правилам, каждый обличительный документ должен был прочесть тот, против кого он направлен. Дошла очередь и до Пу И.

Пу И все время боялся, что на него донесут его сородичи, особенно о том, что он в своем чемодане скрывает 468 специально отобранных украшений из платины, золота, бриллиантов и жемчуга, которые предназначались для его дальнейшего существования. В голове у него все время были сомнения: отдать их государству или не отдавать? «Если отдать их самому, то можно рассчитывать на снисхождение», – часто возникал такой аргумент. Публикации в газетах о новом движении «против трех и пяти злоупотреблений», в котором несколько преступников, совершивших ряд крупных хищений, были преданы смертной казни, масса разоблачений казнокрадства бывших капиталистов, хищениях и контрабанде и других преступлениях, приходе некоторых из них с повинной к местным властям, – все это будоражило его мысль. Наконец, он пришел к определенному решению. «Я, Пу И, потерял совесть. Правительство относится ко мне столь гуманно, а я сокрыл эти вещи, нарушил распорядок тюрьмы, нет, нарушил закон государства. Эти вещи не мои, они народные. Только сегодня я понял это и решил больше ничего не утаивать» [290]. После такого решения он потребовал встречи с начальником тюрьмы. В комнату, где находился начальник тюрьмы он принес все 468 драгоценностей и положил на стол возле окна. От света из окна они переливались и сияли, давая отблески на солнце.

Начальник тюрьмы внимательно посмотрел на заключенного, на драгоценности, предложил «гостю» сесть.

– «Вы, наверное, испытываете угрызения совести? – спросил начальник Пу И сказал, что все последнее время он не находил себе места, он боялся признаться, боялся, что за откровенность не получит снисхождения.

– Почему же? – Улыбнулся уголками губ начальник тюрьмы.

– Не потому ли, что вы император?

Пу И вздрогнул и признался: «Да, начальник».

– Ничего удивительного в этом нет. Ваше прошлое не могло не повлиять на ваши взгляды. Я же, со своей стороны, могу лишь повторить: политика коммунистической партии и народного правительства – это политика дела. Коммунисты слов на ветер не бросают. Независимо от социального происхождения в прошлом, все, кто откровенно признают свои ошибки, могут рассчитывать на снисхождение. Тем, кто успешно проходит перевоспитание, срок наказания может быть снижен а отличившиеся в работе могут быть удостоены награды. Все в человеке. Свыше года вы скрывали свои драгоценности, не передавали их властям и нарушали тем самым тюремные порядки. Но раз сегодня, признав свою ошибку, вы сами пришли и откровенно обо всем рассказали, значит, вы раскаялись, и я решил вас не наказывать».

Затем он велел стоявшему за дверью надзирателю разыскать работника хранения и, когда тот пришел, приказал пересчитать и принять все драгоценности и выдать Пу И расписку. Последний стал отказываться от расписки, заявляя, что если правительство не считает нужным их конфисковывать, то он хочет преподнести их в дар. Однако начальник тюрьмы настоял на написании расписки, затем попросив Пу И проверить сделанную опись. С распиской на 468 драгоценных украшений Пу И вернулся в свою тюремную камеру.

С начала весны 1955 г. в исправительный лагерь, где сидел Пу И, зачастили различные военные начальники. Это было связано с тем, что Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай на различных совещаниях стали ставить вопрос о необходимости заботиться о перевоспитании Пу И. Так, в середине марта 1955 г. после официальной церемонии принятия военного и технического оборудования от советских войск, оставлявших по договоренности военную базу в Дальнем, в «гости» к Пу И приехали известные маршалы Хэ Лун и Не Жунчжэнь. За день до этого в исправительный лагерь позвонил сотрудник отделения общественной безопасности Ляонина и потребовал от местного руководства организовать должный прием двум маршалам, подготовить их встречу с бывшими преступниками, включая и Пу И. На следующий день в 9 часов утра два маршала в сопровождении руководящих товарищей Ляонинского провинциального парткома прибыли в лагерь. Там они встретились с двумя братьями: Пу И и Пу Цзе. Маршал Хэ Лун рассказал, что когда они приехали в Далянь, Чжоу Эньлай посоветовал им по дороге в Пекин заглянуть в лагерь. Что маршал уже довольно наслышан о ситуации по их учебе и перевоспитанию и поэтому хотел бы только знать – есть ли у них какие-нибудь трудности? Братья ответили, что никаких трудностей у них нет, все хорошо. Не Жунчжэнь попросил Пу И рассказать о своей жизни в периоды своей молодости и в Маньчжоу-Го. К этой теме проявил большой интерес и Хэ Лун. Он спросил бывшего императора какая пища вкуснее, которую он ел будучи императором, либо та, которую дают здесь. «Здесь пища вкусная, – ответил Пу И.– В прошлом в императорском дворце я заказывал не менее 48 блюд, иногда Вань Жун еще заказывала более десятка. Хотя это были все изысканные закуски и роскошные блюда, однако, все не съедалось, да и не было аппетита. Сейчас здесь хотя нормы приготовления пищи не такие как раньше, но, чувствуешь как вкусно когда ешь, я одним махом могу съесть шесть пирожков, каждый из которых весит по два ляна» – «Целых шесть? Такого не может быть! А можно ли это переварить?» – удивился Хэ Лун.

– Нет вопроса! Подвигаешься, подвигаешься, поработаешь немного и все будет нормально».

Хэ Лун обратил внимание на слово «поработаешь».

– А ты можешь работать? – спросил он. – «Вначале, когда только начинал – не мог, сейчас могу сделать много. Сажать цветы, грузить машину, таскать уголь, вносить удобрения, убирать овощи – я все могу делать – ответил Пу И.