Объясняя религию. Природа религиозного мышления - Паскаль Буайе

Кто-то может возразить, что услуги богословов – совершение обрядов и толкование писаний – в корне отличаются от шитья обуви и дубления кож. Но именно поэтому в этой области особенно ярко проявляются последствия ненадежности рынка. Религиозные товары и услуги действительно отличаются от других, и из-за этого отличия священнослужители оказываются в более шатком положении, чем представители других специальностей. Для ремесленников обычно не составляет труда сохранять эксклюзивность своих услуг: либо их оказание сопряжено с опасностью или риском заражения (сбор мусора, погребение умерших, забой животных и т. п.), либо требует особого мастерства и долгого обучения (большинство ремесел). Религиозные же специалисты предлагают нечто такое – обряды, гарантию эффективного взаимодействия со сверхъестественными силами, – что легко могут обеспечить и сторонние люди. И действительно, в большинстве мест, где имеются подобные касты религиозных специалистов, существуют и другие поставщики схожих услуг – знахари, целители, шаманы, святые люди и мудрые старейшины (иными словами, все «местные» специалисты, о которых говорилось выше), которые всегда могут заявить, что они тоже предлагают некое взаимодействие со сверхъестественными силами или защиту от невзгод.

Это одна из причин, по которым религиозные касты или гильдии очень часто стремятся максимизировать свое политическое влияние. Не всем религиозным гильдиям удавалось добиться полного контроля над политическими процессами, как христианской церкви на протяжении значительного отрезка европейской истории. Например, в Индии прослойка образованных брахманов навязывала в той или иной мере некую форму религиозной практики, но на верховную власть правителей не посягала. Китайские «школы» (даосизм, конфуцианство, буддизм) в высшие политические круги не пытались проникнуть вовсе. Однако все эти группы, несмотря на разные условия, обладали значительным политическим влиянием.

Активное участие религиозной прослойки в политических интригах и умение в большинстве государственных образований с централизованной властью найти себе политическую нишу нам хорошо знакомо – настолько хорошо, что невольно забываешь: это специфическая черта данной группы. Ремесленные касты тоже пытаются заручиться политической поддержкой и придавать вес тем или иным политическим фракциям, но авторитет их, как правило, не сравним с авторитетом религиозных специалистов. Не потому что товары и услуги, предоставляемые ремесленниками, менее важны и не являются незаменимыми. Скорее, наоборот. В силу заменимости услуг, которые предлагает образованная религиозная прослойка, религиозные школы, не обладающие политическим весом, рискуют выродиться в маргинальную секту, как нередко случалось в истории. Так что священники и другие религиозные специалисты не обязательно выступают ключевыми фигурами в крупных политических организациях. Однако те, кому не удается добиться хоть какого-то политического влияния, остаются за бортом. (Кстати, именно поэтому представление о религии как союзнице угнетающего класса и институте, который неизменно поддерживает централизованную политическую власть и предлагает сверхъестественное оправдание установленному строю, вроде бы верно, но не совсем. Верно в том смысле, что успех многих религиозных гильдий обеспечивала именно такая стратегия. И не верно, поскольку подобные организованные религиозные гильдии – это еще не вся религия. Сам выбор такой стратегии обусловлен наличием постоянной конкуренции, причем тоже очень успешной.)

В силу неосязаемости предоставляемых услуг положение у образованных групп религиозных специалистов всегда остается шатким. Сложная теоретическая подготовка и особые знания имеют смысл и способны сохраняться только при наличии гарантий востребованности их специфических услуг. При этом услуги такого рода кажутся легко заменимыми. Однако понимание своей позиции и соответствующая реакция не подразумевают экспертной компетенции в области политэкономии. Положение своей группы на рынке ее представители ощущают хоть и точно, но интуитивно. Священнику или богослову не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадываться об угрозе своему положению со стороны шаманов или местных целителей, предлагающих альтернативные услуги.

Один из выходов – превратить богослужение в бренд, то есть услугу, 1) отличную от чужих; 2) единую для разных представителей гильдии; 3) легко узнаваемую по характерным чертам и 4) предоставляемую эксклюзивно одной определенной организацией. Обряды, которые проводит католический священник, сильно отличаются от привычных его пастве из народа фанг обрядов с участием предков, при этом у разных католических священников обряды будут максимально схожими, но по ряду заметных особенностей большинство фанг без труда отличит, скажем, католическую службу от предложений конкурирующих гильдий. В том, что какие-то услуги предлагаются в форме бренда, нет ничего недостойного. Такая тенденция возникает повсюду, где организованной группе поставщиков приходится соперничать с местными, независимыми производителями и конкурирующими организациями. Однако создание узнаваемых брендов религиозных услуг во многом влияет на виды концепций, предлагаемых религиозными институтами.

Концепции сверхъестественных сил, а также диктуемые ими нормы поведения представляются гильдиями в виде эксплицитной доктрины. Чтобы предлагать уникальный комплекс религиозных услуг и обеспечивать их единообразие у разных представителей гильдии, требуется описание того, что именно предлагается. Выдвижение одной доктрины явно подразумевает, что, по крайней мере гипотетически, доктрин может быть несколько и правильной будет какая-то одна. И хотя любая гильдия стремится представить свои концепции и нормы как единственно логичные или единственно истинные, сама суть притязаний наводит на мысль, что возможны и другие варианты. (Причем некоторые гильдии выдают в своих текстах подробный обличительный анализ других гильдий и их заявлений, так что существование альтернатив еще больше бросается в глаза.) Это религиозное проявление хорошо знакомо большинству из нас, но присутствует далеко не в любом человеческом обществе. Фанг до общей колонизации и те квайо, которых не удалось обратить миссионерам, не считали свои культы предков особенной альтернативной концепцией. Для них культы – это (предположительно) испытанный и явно эффективный способ взаимодействия с предками.

В качестве источника гарантированной истины грамотные гильдии распространяют тексты. Они склонны принижать интуицию, прорицание, личное вдохновение, устную традицию и кумиров, поскольку все это неподвластно контролю гильдии. Опора на авторитет текста укрепляет представление, что истинные образы сверхъестественных сил существуют в форме общей устойчивой доктрины, а не контекстуальных, рождающихся на ходу решений конкретных проблем. Типичный для местной религиозной практики вопрос: «Понравится ли предкам эта свинья и помогут ли они этому ребенку выздороветь?» Письменная религия задавалась бы вопросом: «Какое животное при какой болезни приносить в жертву?» – и ответ был бы общим.

Кроме того, тексты придают религиозным доктринам связность в том смысле, что все составляющие образа сверхъестественных сил можно объединить для осмысления гораздо эффективнее, чем при хранении в памяти отдельных людей в форме отдельных эпизодов. Предлагаемое гильдиями описание богов и духов носит интегрированный характер (большинство элементов связаны между собой и ссылаются друг на друга), поддается дедукции (позицию гильдии по целому ряду ситуаций можно вывести из общего принципа) и отличается устойчивостью (от всех представителей гильдии вы получите один и тот же идейный посыл). Последнее свойство играет особенно важную роль в распространении: благодаря согласованным проповедям и зачитыванию одинаковых текстов даже сложные концепции постепенно усваиваются неграмотными массами.