Флэшмен под каблуком - Джордж Макдональд Фрейзер

Это доконало его: он схватил перо и принялся строчить, я же нетерпеливо нависал у него над плечом. Минуты утекали, с каждой из них шансы мои делались все призрачнее. Я сунул приказ в карман. Оставалось последнее.

– У вас есть пистолет? Ну, может быть, шпага? Мне нужно оружие, на всякий случай. – Я надеялся, что этот случай не наступит, но нельзя же отправляться в путь с голыми руками. Он стал рыться и разыскал кое-что в соседней комнате – находкой оказалась всего лишь церемониальная рапира с резным эфесом из слоновой кости и без гарды, но сойдет и она. Ощутив в руке клинок, я подумал вдруг: «А что, если взбежать наверх и прирезать черную ведьму прямо на троне… Или подбить на это Фанкануникаку?» Тот аж взвизгнул от страха и неудовольствия.

– Нет, нет, нет! Никакого кровопролития! Только смещение. Великая королева, бедная женщина – как гадко! Была бы она только смирная и тихая, мы бы никогда не строить заговор, ей-ей! Теперь же все крах, всех ждет арест и мучения! – Он всплеснул руками. – Скорее найти Лаборд, я буду ждать. О, ну и дела! Кого-то могут схватить, или королева заподозрить…

– Бросьте, – говорю я ему. – Впрочем, знаете что – у вас ведь рука набита по части добавления порошков в напитки? Попробуйте передать бедолаге Андрияме что-нибудь освежающее, а? Избавим его от страданий, пока он не заговорил, как думаете? И не вешайте нос, Фанкануникака! Мы же старые приятели, отлично проводить время! Да здравствует Хайгейт и к ч-ту Блюкоут-скул[142], а?

С этим словами я удалился, оставив его причитать. Стараясь умерить шаг, я спустился по парадной лестнице, миновал дворцовую стражу, пересек двор и вышел на улицу. Час был ранний, но народ сновал вовсю – в округе дворца жизнь кипела допоздна, и лучшее общество только расходилось после затянувшихся обедов и обсуждения вчерашней оргии. Можете быть уверены, здешние аристократы не меньше своих цивилизованных братьев и сестер любят скандалы. Улицы были ярко освещены, но никто не удостоил меня вниманием, пока я лавировал между пешеходами и седанами. Фанкануникака одолжил мне длинный плащ, под которым я мог скрыть рапиру, – рабам такие вещи носить не полагалось – и за исключением белого лица и баков ничто не выделяло меня в толпе прохожих.

До конюшен было минут пять ходу, и вскоре я уже с притворным равнодушием стоял у входа, ожидая, пока хмурый унтер-офицер разберет почерк Фанкануникаки. Служака плохо понимал французский, но я постарался втолковать ему суть приказа, а когда он узнал во мне генерал-сержанта, дело было в шляпе.

– Двух лошадей для меня, – говорю, – и дюжину для гвардейских офицеров в Анкае. Выводите их немедленно, направьте грума и прикажите ему идти по следам гвардии, но не слишком быстро. Я не хочу, чтобы животные устали, ясно?

– Нет грумов, – тупо пробормотал он.

– Ну так найди! – рявкнул я. – Или ты хочешь, чтобы я доложил о тебе королеве, да живет она тысячу лет? На Амбухипутси захотел? Не найдешь – мигом окажешься на самой вершине утеса. И кстати, проследи, чтобы к седлу каждой лошади была приторочена бутылка с водой и в сумах имелся полный рацион дзаки.

Оставив его белым настолько, насколько способен побледнеть перепуганный ниггер, я неспешно порысил к дворцу принца Ракуты, ведя в поводу запасную лошадь. Прибавить ходу я не смел, ибо в Антане и так нечасто увидишь верхового, а в такой час ночи мчащийся во весь опор всадник способен переполошить всех. Нет ничего хуже, когда каждая секунда на счету – мне вспоминается то, как я, едва живой от ужаса, вез сквозь осадные линии при Лакноу донесение Кэмпбелла или то выматывающее душу ожидание у причала в Мемфисе, когда путешествовал с переодетой беглой рабыней на пароходе, а ищейки преследовали нас по пятам. Тебе приходится делать безмятежный вид, в то время как все внутри тебя готово разорваться от напряжения. Заговорил уже Андрияма? Известно ли королеве все? Не вопит ли уже Фанкануникака под ножами палачей? Открыты ли городские ворота? Как правило, их никогда не закрывают – если я обнаружу их запертыми, это верный знак, что дело наше – табак. И тогда да смилуются небеса над нами.

Расположенный на окраине дворец Ракуты стоял поодаль от остальных домов, за частоколом, к которому примыкали заросли невысоких деревьев и кустарника. В них, подальше от глаз, я и оставил лошадей, молясь про себя, чтобы малагасийским скакунам не взбрело в голову убрести или заржать, и решительно направился к главным воротам. Там под фонарем дремал привратник, который с готовностью пропустил меня, – этим ребятам ни до чего нет дела, – и через минуту я уже расталкивал ключеверта джиггер-дуббера[143] у парадного входа. Я отрапортовался, что прибыл из Серебряного дворца с посланием для его королевского высочества.

Результатом стало появление дворецкого, знавшего меня в лицо, но стоило мне запросить немедленной аудиенции, тот пренебрежительно скривился.

– Их высочества еще не вернулись, господин… э-э… генерал-сержант. Они обедают у графа Путрафантуна. Вы можете подождать здесь, на крыльце.

Это был удар – времени было в обрез. Я заколебался, потом пришел к выводу, что надо идти ва-банк, другого выхода нет.

– Нет необходимости, – махнул рукой я. – Мое поручение касается чужестранки, которую следует немедленно направить в Серебряный дворец. Королева желает ее видеть.

Не будь мои нервы натянуты как струна, меня бы даже развлекло зрелище серии эмоций, сменявших друг друга на морщинистой черной физиономии. Цепь размышлений дворецкого явно сводилась к следующему: перед ним всего лишь чужеземец из десятой касты, раб; с другой стороны, он имеет чин генерала и наделен неограниченной властью, и что еще важнее, исполняет на текущий момент роль фаворита и возлюбленного королевы – это всем известно. И поручение дано ему самим троном. Все это пронеслось в покрытой шерстью голове. Насколько стращал его принц необходимостью хранить существование Элспет в строжайшем секрете, я не знал, зато видел, что старик явно склонен внять тому, что подсказывала ему мудрость и мысль об Амбухипутси.

– Я должен известить ее, – произнес он наконец. – И подготовить эскорт.

– Не стоит, – отрезал я. – Седан ждет меня за воротами.

Дворецкие – люди дь-ски ограниченные; он вознамерился было спорить, так что мне пришлось пригрозить ему: если он в мгновение ока не представит рабыню к воротам, я отправлюсь во дворец и скажу королеве, что дворецкий принца в ответ на ее приказ только фыркнул и захлопнул передо мной дверь. Ниггер весь затрясся, больше от ярости, чем от ужаса, но важно потопал за ней. Несложно было догадаться, что старик сейчас почем свет кроет дурацкие новые порядки.

Я расхаживал по крыльцу и ждал, грызя ногти и вздрагивая при мысли, сколько времени требуется этим клятым бабам, чтобы одеться. Десять против одного, что она сейчас крутится перед зеркалом, начесывая локоны и строя недовольные гримаски, а Андрияма, быть может, уже выкладывает все и аресты идут полным ходом, а щупальца Ранавалуны уже тянутся через весь город, незримо опутывая меня. Я вздрогнул и выругался вслух, потом, заслыша женский голос, ворвался в дверь. Точно, вот она – спускается по лестнице, в плаще и чепчике, а следом ковыляет дворецкий, неся нечто, по виду напоминающее шляпную коробку. При виде меня она вскрикнула, но прежде чем я успел дать ей знак молчать, раздался звук, от которого волосы у меня поднялись дыбом, а рука потянулась к эфесу рапиры. Через открытую дверь просматривалась длинная дорожка, ведущая к главным воротам. Там было еще темно, но можно было разглядеть какое-то движение. Послышались звяканье металла, отрывистые команды, топот ног – и в свете лучей фонаря, блеснувших на стали и коже, моему потрясенному взору предстала колонна гвардейцев-хова.