Любовь и прочие проклятья - Татьяна Николаевна Гуркало

– Конечно весело, – хмыкнул дракон. – Да ты и сам об этом знаешь, правда? – Он подмигнул. – Или скоро узнаешь.

Гроул начал раздражаться.

– Когда мы сможем их допросить? – рыкнул он. – Когда твое проклятье спадет?

– Никогда, – пожал плечами дракон. – Я обратил их возраст вспять, сделал снова маленькими и невинными. Они не помнят, кто они, что они делали во взрослом возрасте. Давненько я такого не проделывал. – Он покрутил-похрустел шеей. – Подзабыл уже, что и как. Поэтому – никогда.

– И они навсегда останутся сопливыми младенцами? – Гроул схватился за голову и в прямом смысле рвал на себе волосы. Дракон хохотал.

– Почему? – удивился Миль-Авентис, отсмеявшись. – Они будут расти, как положено детям. Станут взрослыми, затем состарятся и умрут. Проживут новую жизнь.

– А разве Пряха не прядет каждому один путь? – поинтересовался Гроул. – Который нельзя изменить?

– Зачем бы ей это делать? – хмыкнул дракон. – Это же скучно, волчонок. Запомни – изменить жизнь можно в любой момент. А иногда и нужно. Особенно если ты – злодей.

– То есть допросить я их не смогу никогда, – повторил Гроул ворчливо, смиряясь с неизбежным.

– Точно, – подтвердил дракон. – Смотри, какой ты понятливый, волчонок, аж с пятого раза все понял! Умник!

Гейб рыкнул, и дракон улыбнулся.

– Зато они получили шанс прожить жизнь по-другому, – серьезно добавил он. – Любопытно будет взглянуть, что из них вырастет на этот раз. Не все получают шанс исправить свои ошибки, но сегодня я отчего-то щедр. Ну все, прощай, волчонок. Будут вопросы – ищи меня в университете.

И он сделал небрежный жест, на глазах Гейба становясь невидимым вместе с вивернами. Ворота хлопнули, стражи так и не пошевелились, словно не слышали разговора и не видели никого.

Гроул с досады рыкнул и пошел внутрь дома. Нужно было запротоколировать осмотр дома и доложить обо всем начальству.

Через пару часов все маленькие бандиты были учтены, внесены в списки и отправлены в лечебницу. Гномские и орочьи кланы были поставлены в известность о появлении нежданных младенцев, и всех до утра должны были забрать близкие и дальние родственники. Малыши-люди, скорее всего, отправятся в приют, если у них не найдется родственников, желающих забрать их к себе.

А куда делся сам Кирберт, было непонятно. Ни одного щенка-оборотня среди детей обнаружено не было. Гейб напрасно вместе с коллегами-оборотнями обнюхивал стены, полы, двери. Ни-че-го.

Гейб, по правде сказать, искал его очень осторожно. Потому что был один нюанс…

– Гроул, что с тобой? – ткнул его локтем напарник, Льялл Маккензи. – Ты как бомбу ищешь, а не щенка.

– Предпочитаю, чтобы его нашел кто-нибудь другой, – пробурчал Гроул. – Если вдруг он еще не открыл глаза, понимаешь?

– Да брось! – махнул рукой Маккензи. – Ты же видел, тут все обратились в ребятню возрастом около года. А наши волчата открывают глаза в месяц. Вдобавок наверняка есть кто-то, кого Кирберт запечатлел в прошлой жизни. Вряд ли привязка может случиться повторно…

– Ладно, – чуть повеселев, успокоился Гейб. – Я пойду еще второй этаж проверю.

– Наши там обнюхали уже все, – напомнил Мак. – Его там точно нет.

– Я знаю, – со значением подмигнул Гроул и взбежал по ступеням наверх под возмущенный вопль напарника.

С Маком они познакомились и сдружились уже после перевода Гроула на нынешний участок, и, хотя все коллеги были в товарищеских отношениях, можно было сказать, что ближе друга у Гейба не было. Клан Маккензи жил под столицей и был настолько продвинутым, что совершенно спокойно принял бескланового Гроула гостем на своих землях.

К бесклановым оборотням инстинктивно относились с предубеждением, потому что единственный путь, которым волк мог остаться без клана, – это совершение настолько серьезного преступления, что глава решил не наказывать виновника лично, а изгнать. Сирот у оборотней не бывало – ведь никогда не случалось так, чтобы из клана не осталось никого из взрослых волков и некому было взять сироту на воспитание.

Почти никогда не бывало, если уж точнее. В это «почти» и попал Гейб. За свою жизнь он довольно вкусил отторжения от сородичей, да и в полицию-то пошел, если уж совсем честно, чтобы профессия дала защиту от подозрений. Так-то его тянуло к работе с деревом. Но и значок стражи не всех убеждал в том, что он благонадежен, – против традиций трудно идти. Тем удивительнее было отношение клана Мака.

Матушка Льялла, радушная пышная оборотница, и вовсе приняла его если не как сына, то как любимого племянника.

– У меня был один мальчишка и семеро дочек, – ворчала она добродушно, помахивая черпаком у плиты. – А теперь двое. Ешьте, волчата, ешьте.

И муж ее, глава клана, друживший с начальником полиции, не обливал Гейба презрением и не подозревал в нем преступника. Может, дело было в том, что они знали, что Мак разбирается и в людях, и в оборотнях. А может, изучили дело Гроула и поняли, что ничего преступного в его прошлом нет. Гейб старался об этом не думать.

– Нашел? – то и дело орал снизу Мак.

– Нет, – радостно прокричал в который раз Гейб. И только собирался пойти вниз, как краем уха уловил то ли писк, то ли мяуканье со стороны кабинета Кирберта…

– Постой, постой, – пробормотал он, неслышно направляясь к обитой деревянными панелями стенке, из-за которой на грани слышимости и доносился писк. – А где это?..

Ему хотелось бежать, но память услужливо подсунула картинки, как страшно ребёнку находиться в одиночестве.

Гейб, согнувшись в три погибели и готовясь отпрыгивать, если что, обнюхал до самого пола три высокие – на полстены – панели. Из-за одной из них явственно тянуло щенячьим запахом.

– Да быть не может, – буркнул он, простукивая и прожимая панель. При очередном заходе он нажал на один из завитков орнамента, и высокая панель отошла в сторону, образуя проход в большой и темный второй кабинет. Он был куда более роскошным, по стенам угадывались драгоценные статуи и картины, пахло дорогими сигарами. Осветительный амулет поблескивал во тьме – возможно, разрядился из-за заклинания дракона.

Гейб склонился, вглядываясь в темноту. Если бы не едва уловимый среди табака щенячий запах, он бы решил, что там никого нет. Он уже подумал, что ему показалось, но затем вдруг в темноте блеснули глаза. А после обнаруженный волчонок заскулил-заплакал и пополз, дрожа и путаясь в лапах, к Гроулу.

У оборотня аж шерсть на спине от страха встала дыбом. Он старательно зажмурился. Гейб не сильно разбирался в детях, даже в детях оборотней. Он всю жизнь старался держаться от них подальше. Но даже с таким ничтожным опытом он понимал, что волчонку никак не может быть