Неизвестная война императора Николая I - Владимир Шигин

Лазарев стоял без фуражки, со зрительной трубой под левой рукой, устремив взор вдаль, у ног вделан в гранит бронзовый щит фамильного герба. Немного ниже высечена и лаконичная надпись: «Адмиралу генерал-адъютанту Михаилу Петровичу Лазареву. Лета 1867».

Открытие памятника отмечалось торжественно. Все свободные от службы моряки явились на торжество. Когда упало покрывало, скрывавшее бронзовую фигуру, контр-адмирал Иван Шестаков выступил с речью: «Снова любимый лик предстал перед нами, и мы, свидетели дел адмирала, стеклись у подножия этого памятника напомнить России об ее достойном сыне и деятеле. Не гражданская доблесть, высказанная Михаилом Петровичем в молодых еще годах, не Наваринский погром, в котором “Азов” стяжал память, достойную ревностного хранения, не эти случайности, достаточные для озарения всякой жизни лучами известности, передают имя Михаила Петровича потомству.

Труд упорный, неослабный, не утомлявшийся препятствиями, польза истинная, не доставляющая выгод труженику, безграничное усердие к обязанности, целая жизнь, отданная долгу, – вот из чего вылит этот замечательный памятник».

В тот же день и час, когда открывали памятник прославленному адмиралу в Севастополе, в Петербурге с эллинга судостроительного завода был спущен в Неву броненосный фрегат «Адмирал Лазарев».

Лучшей характеристикой, данной адмиралу, можно считать публикацию его биографа А. Хрипкова в журнале «Русский архив» за 1877 год: «Главной чертой его характера была резкая самостоятельность. Его рыцарская, без страха и упрека душа стояла так крепко за правду, что не существовало, буквально сказать, никакой власти на земле, которая могла бы поколебать его убеждения и заставить отказаться от цели, им раз для себя определенной. Эти-то душевные качества, любовь к службе и высокое понятие о ее значении доставили Лазареву исключительное доверие всех подчиненных…»

…В день столетия со дня кончины Лазарева, в 1951 году, расположенная напротив Крестовского острова Колтовская набережная в Ленинграде была переименована в набережную Адмирала Лазарева, а мост, связывающий остров с городом, – в мост его имени. На кавказском побережье в населенном пункте Лазаревская ему воздвигнут памятник. Ныне он разрушен кавказскими молодчиками.

В Севастополе именем Лазарева были названы Адмиралтейство, казармы на Корабельной стороне, улица. На карте мира имя русского адмирала носят острова в Тихом океане, научная станция, берег, горы, залив, море в Антарктиде, мыс в Охотском море и у Алеутских островов, остров в Аральском море, пик и риф в Тихом океане, шельфовый ледник в Антарктиде. А на том же Тихом океане несет службу тяжелый атомный ракетный крейсер «Адмирал Лазарев».

Достойными учителя оказались и ученики адмирала: П.С. Нахимов, В.А. Корнилов, В.И. Истомин и другие. Именно им принадлежит честь синопской победы и 11-месячной героической обороны Севастополя.

История уже давно все поставила на свои места. Имя Грейга знают разве что историки, тогда как имя Лазарева сегодня известно, как великого мореплавателя и флотоводца, реформатора флота и истинного патриота России. В честь адмирала Лазарева вот уже более полутора веков называют мощнейшие корабли отечественного флота. Меккой для россиян стало и место последнего упокоения адмирала Лазарева и его учеников во Владимирском соборе в Севастополе.

После смерти адмирала Грейга гражданская жена Грейга сделала все возможное, чтобы ее дети пошли служить не по морской, а по финансовой линии. Эту стезю, как настоящая еврейская мама, она считала наиболее выгодной для своих отпрысков. Мечты Лии-Юлии полностью воплотились в жизнь. Старший сын покойного адмирала Самуил в молодости участвовал в Крымской войне, причем не кем-нибудь, а адъютантом главнокомандующего Крымской армией князя Меншикова. То, что князь взял к себе в адъютанты сына своего бывшего заклятого врага, говорит о благородстве Меншикова. Впоследствии Самуил сделал головокружительную карьеру на финансовом поприще. В 1866 году он уже товарищ (т. е. заместитель!) министра финансов империи, с 1874 года он государственный контролер и член Госсовета, а с 1878 года – и вовсе министр финансов России. Самуил Грейг увлекался садоводством и даже был президентом российского общества садоводства, любил петь арии и частенько пел в салонах. Но министром он был никаким. В своих «Воспоминаниях» граф С.Ю. Витте писал, что Самуил Алексеевич Грейг «в финансах был чрезвычайно слаб, вообще это был один из наиболее слабых министров финансов в России».

Средний сын Иван (Джон) стал шталмейстером двора великого князя Константина Николаевича и, как утверждают современники, с удовольствием занимался финансовыми вопросами своего шефа. Отличался любовью к веселой жизни и переходящей всякую меру наглостью, о которой ходили легенды по всему Петербургу. Что касается младшего Василия, то он вначале сделал дворцовую карьеру, став камергером, с 1869 по 1873 год возглавлял Лифляндскую казенную палату, потом являлся членом совета министра финансов в министерстве своего старшего брата. Надо полагать, что братья в Министерстве финансов работали весьма дружно и себе не в убыток.

Старшая дочь Юлии Михайловны, названная в ее честь, вышла замуж за тайного советника Штиглица, брата первого богача России – барона Штиглица, банкира царского дома.

Контора придворных банкиров и комиссионеров занималась как внешними, так и внутренними операциями. В ее обязанности входило налаживание отношений с кредиторами русского правительства, поддержание тесных связей с европейскими банкирскими домами европейских центров и т. д. Контора придворных банкиров существовала до 1811 года. С образованием Министерства финансов и особой канцелярии по кредитной части все операции перешли к ним. Однако институт придворных банкиров сохранился до середины XIX века. Банкирский дом Штиглица стал крупнейшим в России. Он неоднократно оказывал помощь царскому правительству, организуя иностранные займы (за 35 лет правительство получило займы на сумму 346 млн рублей). В 1841 году именно через Штиглица был заключен государственный заем в 50 млн рублей серебром на постройку железной дороги из Петербурга в Москву. Самые значительные займы были предоставлены во время Крымской войны. «За заслуги распространения российской торговли» банкиру пожаловали звание барона (с правом передачи его наследникам) и причислили его к петербургскому первостатейному купечеству.

Именно Штиглиц имел приоритетное право организовывать иностранные займы, в том числе и через торговый дом Ротшильдов. В Европе не было ни одного города, где не принимали бы к уплате векселей Людвига Штиглица. Состояние барона сравнивали с богатством крупнейшего в Европе гамбургского банкира Соломона Гейне.

Известны его интриги против предпринимателя Путилова, строившего Петербургский торговый порт. Придворный банкир Штиглиц желал строить порт на своей земле, а не у Путиловского завода. Он практически и разорил Путилова.

Все его торгово-промышленные начинания пользовались самым широким кредитом, так как, по отзывам современников, вексель Штиглица являлся как бы наличными деньгами, а слово его ценилось выше всякого векселя. В течение нескольких лет господин Штиглиц превратился в одного из самых могущественных и богатых банкиров в Европе. У него были крупные заводы и мануфактуры, при его активном участии учреждено было пароходство, основано страховое “от огня” общество и многие другие, весьма прибыльные предприятия».