Иллюстрированная история суеверий и волшебства - Альфред Леман

Как выше замечено, пристрастие, т. е. недостаточно объективное отношение, не всегда зависит от предвзятого мнения. Отчет самого беспристрастного наблюдателя может оказаться весьма пристрастным, если между наблюдением и отчетом произошли события, вредящие ясности воспоминаний. Это, напр., бывает неизбежно, когда несколько человек сообщают об одном и том же событии, причем каждый слушает рассказ других. Два лица никогда не сделают вполне одинаковых ошибок наблюдения, а потому, как я впоследствии не раз убедился, составленные независимо друг от друга, отчеты никогда не совпадают. Если же событие описывается в присутствии всех очевидцев, то можно не сомневаться, что отчет последующих подвергается влиянию первых и сходство в рассказах окажется гораздо большим, чем в предыдущем случае. Поэтому, когда в старых сообщениях мы читаем, что два лица были очевидцами одного и того же видения, то доверять этому можно только в том случае, если их письменные показания были даны каждым отдельно и независимо друг от друга. К сожалению, в старые времена никому не приходила в голову мысль о необходимости таких предосторожностей.

Физическая ловкость хорошего гимнаста доказывает нам, чего можно достигнуть надлежащим упражнением. При изучении ремесла или спорта, требующего сложных и тонких движений, новичок сначала должен напрягать все силы и внимание для их выполнения; часто ему приходится предварительно изучать отдельные составные части соответствующего телодвижения, и только после таких подготовительных занятий он может исполнить его в целости. Чем чаще повторяются упражнения, тем скорее изучающий овладевает телодвижениями, которые наконец исполняются автоматически и без участия мысли. Приобретя опытность в одном каком-нибудь физическом упражнении, мы тем самым приобретаем ловкость, полезную и при других подобного рода занятиях. Гимнаст, свободно управляющий своими мышцами, легко преодолеет трудности другого спорта, наир, бега на коньках, но и ему придется, прежде чем сделаться первоклассным конькобежцем, путем упражнения усвоить целый ряд специальных приемов. Вполне аналогичное значение имеет упражнение при наблюдениях. Кто привык делать наблюдения в какой-нибудь одной области знания, тот приобретает навык пользоваться своими органами чувств во всяком деле, но все же без соответствующей практики он не может считаться первоклассным наблюдателем в другой области. Для этого мало умения пользоваться слухом или зрением; хотя последнее применяется одинаково при всякого рода наблюдениях, но все же при переходе к другим областям явлений, сверх общей приспособленности, приходится усвоить и некоторые новые знания, понятия и воззрения.

Каждый согласится, что зоолог-специалист даст лучшее описание замечательного животного, чем человек, ничего не понимающий в зоологии, так как он знает, какие именно особенности важны для назначения данному существу надлежащего места в царстве животных. Профан, напротив, прежде всего обратит внимание на бросающиеся в глаза, но может быть нисколько не существенные подробности. Никто, конечно, из этого не сделает вывода, что он не способен пользоваться своими глазами, — наоборот, он может обладать столь же большой природной или приобретенной способностью к наблюдению, но так как он не имеет нужных сведений для установления правильной точки зрения и потому не знает, на что именно нужно направить внимание, то сделанные им наблюдения и описания теряют всякую цену.

Вообще люди очень склонны оценивать слишком низко то значение, которое в известной области имеет точка зрения для ценности самих наблюдений. Поэтому публика смотрит на естествоиспытателя как на человека, который по самой профессии своей есть хороший наблюдатель и сообщениям которого о его наблюдениях нельзя не верить. Между тем это совершенно неправильно. В настоящее время, когда отдельные естественные науки получили столь громадный объем, никто уже не может быть естествоиспытателем вообще: он или физик, или химик, астроном, геолог, зоолог, ботаник и т. д., т. е. или он посвящает себя вполне одной из этих специальностей, или остается дилетантом. Разумеется, физик, напр., может быть знающим человеком и в других областях, но обладать знанием всех отраслей естествоведения в настоящее время одному человеку невозможно. Таким образом, его точка зрения в большинстве научных отделов может оказаться относительно ограниченной, нельзя быть специалистом во всех них.

Из этого следует, что один и тот же человек может быть превосходным наблюдателем в одной области и весьма плохим в другой по недостатку правильного отношения к предмету. Поэтому ссылку спиритов и оккультистов на авторитеты Уоллеса, Крукса и Цельнера можно считать аргументом довольно слабым. Бесспорно, названные ученые — превосходные наблюдатели в своей специальной области, но они ничем не заявили своей компетентности в сфере наук, имеющих ближайшее отношение к медиумическим феноменам: психологии и «высшей магии», т. е. фокусничеству и т. д. Только лица, хорошо знакомые с этими предметами, могут сказать веское слово в этом деле, а таких, вероятно, немного. Так, например, д-р М. Дессоар в Берлине, известный фокусник-любитель, присутствовавший при многих сеансах медиумов Слэда и Эглинтона, пришел к заключению, что все происходившее в его присутствии можно считать явными фокусами или обманом сознательным и бессознательным. С другой стороны, он, однако, соглашается, что в отчете одного из своих друзей он усмотрел намеки на некоторые загадочные феномены, безусловно заслуживающие более пристального ознакомления. Такое свидетельство имеет, конечно, гораздо более значения, чем многочисленные заявления обратного характера, хотя бы даже со стороны видных ученых, не обладающих, однако, достаточными знаниями, чтобы вывести на свежую воду ловкого фокусника.

В одной из ближайших глав мы увидим, какое большое значение имеют неправильные наблюдения в деле зарождения и поддержания суеверий, и как много способствует устранению ошибок правильное предварительное понимание предмета. Мы увидим, как знание, постепенно возрастая на основе правильной системы наблюдений, истребляет суеверия, главным образом, обостряя способность к точным наблюдениям, и тем облегчая выработку правильного отношения к фактам.

По поводу всего вышеизложенного можно возразить, что все это одна теория, не имеющая практического значения, что хотя и нельзя отрицать, что бывают ошибки в наблюдениях, но нет основания думать, что они были столь постоянны; почему, в самом деле, не допустить предположения, что при крайне внимательном отношении к ходу событий большое число ошибок может быть избегнуто? Именно такого рода возражения делались со всех сторон, когда лет десять тому назад было высказано предположение, что источником суеверий служат ошибки наблюдения. Для выяснения вопроса был сделан ряд интереснейших опытов, какие когда-либо производила экспериментальная психология. Кому, собственно, принадлежит первоначальный почин в этом деле, трудно точно установить; по-видимому, в этом случае повторилось явление, часто наблюдаемое: когда назрело время для какого-нибудь крупного открытия, то о нем сообщается почти одновременно с разных сторон.