Иллюстрированная история суеверий и волшебства - Альфред Леман

М-р Годжсон, сорвавший маску с г-жи Блаватской, рассказывает в одном из сообщений о «the possibilities of malobservation», как он в июне 1884 г. присутствовал на сеансе с Эглинтоном. При попытках дать точное описание всего им виденного, он оказался в большом затруднении; при сравнении же своего отчета с таковым же одного из своих друзей он был поражен огромной разницей между обоими. Во время пребывания своего в Индии, год спустя (по делу о теософии), он отметил несколько случаев, которые доказали ему с полной очевидностью, насколько трудно при известных обстоятельствах вести правильные наблюдения. Между прочим он передает такой случай, сделавший на него сильное впечатление. Однажды, сидя на веранде в обществе многих европейцев, он смотрел на индуса, показывавшего фокусы. Маг сидел на земле; в нескольких шагах от него лежали куклы и монеты; по приказанию фокусника, эти вещи поднимались, прыгали и выделывали самые удивительные эволюции. Один из присутствующих офицеров, вынув из кармана монету, спросил, может ли она делать такие же штуки. Получив утвердительный ответ, он положил монету к остальным, и она действительно приняла участие в общем танце. Вечером того же дня офицер, рассказывая в большой компании об этом фокусе, утверждал, что он сам положил монету на землю. Несмотря на возражения некоторых из присутствующих, что фокусник взял монету в руки, офицер упорно стоял на своем, хотя на самом деле он был неправ. М-р Годжсон, знавший сущность фокуса и обративший внимание на что следует, видел ясно, как индус, наклонившись слегка вперед, схватил монету как раз в момент ее падения на землю; иначе успех фокуса был бы невозможен. В описываемом случае так и осталось не выясненным, просмотрел ли офицер движение фокусника, или забыл его, но для Годжсона это было новым доказательством того, насколько велики трудности при наблюдении и описании подобных явлений, когда сущность их неизвестна.

Почти одновременно пришла к таким же выводам м-с Сиджвик (жена известного профессора в Кембридже).

Она в течение нескольких лет принимала участие во множестве спиритических опытов и уяснила себе, насколько значительны трудности точного наблюдения при подобных обстоятельствах. Опыты удавались только в тех случаях, когда единственной гарантией честности их выполнения было тщательное наблюдение участников; и обратно, опыты постоянно были неудачны, как только были принимаемы более строгие меры предосторожности, и присутствующие не имели надобности напрягать свое внимание до чрезвычайности. Так, напр., медиум очень легко вызывал разные надписи на двух аспидных досках, если они были легко доступны и дело происходило в темноте, но оказывался бессильным, если доски были соединены винтами или печатями, а карандаш и бумага были заключены в запаянной колбе. Так как нет никакого основания думать, что условия, облегчившие присутствующим наблюдение, почему-то особенно стесняли проявление тайных сил, то кажется весьма вероятным, что чудодейственная сила медиумов состояла исключительно в недостаточном наблюдении со стороны присутствующих. Эти замечания м-с Сиджвик в 1886 г. изложила в статье, озаглавленной «The physical Phenomena of spiritualism», в «Proceedings of S. P. R.», вызвавшей, конечно, целую бурю негодования и ряд возражений со стороны оккультистов. Однако многие были согласны с м-с Сиджвик, и, между прочим, один из игравших важную роль в дальнейших опытах, м-р Девэй.

В различных сеансах, где м-р Девэй присутствовал вместе с Эглинтоном, «духи» настойчиво заявляли, что он обладает всеми задатками выдающегося медиума. Девэй пытался делать опыты с целью вызвать «прямое письмо», но все неудачно, до тех пор, пока не купил несколько полезных советов у фокусника! До этого он был глубоко убежден во власти Эглинтона над тайными силами, но теперь должен был согласиться, что Эглинтон пускал в ход именно те проделки, с которыми он только что познакомился. Не замечал он этого раньше исключительно благодаря ошибкам наблюдения. После небольшой практики в роли медиума, Девэй посвятил в свою тайну Годжсона и совместно с ним проделал ряд интереснейших опытов, убедивших его еще более в значении ошибок наблюдения в деле исследования этого рода явлений. Они приглашали уважаемых и проницательных лиц на повторные сеансы, и Девэй вызывал целый ряд спиритических манифестаций, прося присутствующих самым тщательным образом подвергать все предварительному осмотру и внимательно следить за ходом сеанса. Кроме того, он настоятельно просил их в тот же день письменно изложить все ими виденное и отчеты прислать ему. Собравши таким образом на двадцати сеансах значительный материал, он снабдил его критическими замечаниями и опубликовал в вышеназванных malobservations Годжсона. В этих доку ментах прежде всего бросается в глаза то обстоятельство, что все описания разнятся настолько, что даже трудно предположить, что дело идет об одном и том же сеансе. При внимательном разборе каждого отчета в отдельности, получается впечатление, что здесь именно наблюдались сверхъестественные явления; многие присутствующие признают, что вызванные Девэем явления значительно превосходят все произведенное знаменитейшими медиумами. В конце концов выдающиеся английские спириты с Уоллесом во главе остались при убеждении, что Девэй — сильнейший медиум. От Годжсона требовали доказательств противного, ссылаясь, между прочим, на то, что присутствовавший на одном из сеансов известный английский фокусник Гофман также утверждал, что подобные явления никоим образом не могут быть вызваны естественным путем. В ответ на это Девэй посвятил его в свои секреты и заставил признать, что все произошло вполне естественно. После смерти Девэя в 1892 г. Годжсон в «Proceedings…» описал главнейшие из применявшихся Девэем методов, так что утверждение спиритов, продолжавших настаивать на медиумизме Девэя, было вполне отвергнуто.

Критические примечания Девэя доказывают неотразимо, как много дефектов можно найти в наблюдательной способности человека. Почти каждый из свидетелей делал такую массу ошибок, что ответы их представляют карикатуру действительно бывшего. Почти непонятно, как могут интеллигентные люди допускать, чтобы им так отводили глаза. Отчасти, впрочем, это объясняется тем, что Девэй обладал в высшей степени талантами фокусника. Возможность таких ошибок казалась мне при чтении отчета столь невероятной, что я решил сам в феврале 1894 г. повторить эти опыты. Годжсоновы описания примененных Девэем методов дали мне нужные технические указания, и я сделал попытку образовать из себя медиума. Усвоивши себе нужные манипуляции, я проделал первые опыты в небольшом размере и успех превзошел всякие ожидания. Тогда я пригласил нескольких знакомых, ученых, деловых людей, журналистов и т. д. на целый ряд заседаний. Опасаясь, что никто не захочет придти, если я буду приглашать на фокусы, я окрестил будущее представление именем спиритических явлений. Сеанс я открыл заявлением, что мне самому непонятно в том, что увидят присутствующие. Я обратился с просьбой к присутствующим заметить все обстоятельно и затем изложить мне письменно по возможности в скором времени.

Таким образом я собрал около 20 отчетов, из которых здесь привожу некоторые с согласия авторов. Так как я не обладаю никаким фокусническим талантом, то мой репертуар был все время ограничен небольшим кругом самых простых фокусов, и я не позволял никому присутствовать более одного раза. Но то обстоятельство, что я был плохим фокусником в сравнении с Девэем, еще увеличивает интерес моих опытов, так как ими ясно доказывается, насколько легко даже плохому фокуснику провести интеллигентных людей и порядочных наблюдателей. Я не мог избежать одного или двух разоблачений, но и то только со стороны тех присутствующих, которые заранее ясно видели истинную подкладку дела; однако и этим предубежденным лицам удавалось найти разгадку только отдельных опытов, а последующие манифестации им оставались непонятны. Последнее служит доказательством того, что для дела довольно безразлично, будут ли осведомлены зрители о действительной причине явлений. Будучи убеждены, что все манифестации суть только ловкие фокуснические проделки, присутствующие все-таки не в состоянии поймать артиста на месте преступления.