Ренегат - Павел Корнев

— Магистр! — поторопил меня Угорь. — Надо идти!

— Хорошо, только закину в карету саквояж.

— Я могу понести…

— Нет! — отказался я и поспешил на конюшню.

Кучер известию о том, что в его услугах больше нет нужды, откровенно обрадовался. Я лишь попросил завезти саквояж на квартиру, да еще забрался в карету и достал из саквояжа пистоли. Сунул их за пояс, поплотнее запахнул плащ и вернулся к дожидавшемуся меня Угрю.

— Пошли! — позвал его, и мы отправились в путь через царившее в городе веселье.

Самое большое столпотворение оказалось в районе городской площади, где играла музыка и шло выступление циркачей. Уже смеркалось, и всюду горели масляные лампы, в темное небо взлетали огненные росчерки шутих, а высоко-высоко на протянутом меж крышами домов тросе покачивался канатоходец; шест пылал привязанными к обоим концам факелами. Все взирали на представление, затаив дыхание. Все, кроме орудовавших в толпе карманников да дорвавшихся до выпивки забулдыг.

Тут же расхаживали на ходулях выряженные чудищами акробаты, они исторгали длинные струи огня, и зеваки голосили от восторга. Пронзительно визжали скрипки, кто-то кружился в танце, кто-то отбивал ладошами ритм. Взлетали пышные юбки, стучали по брусчатке набойки сапог.

Состоятельная публика позаботилась о красочных карнавальных костюмах; беднота и школяры ограничивались масками вроде наших. То и дело навстречу из темноты вырывались морды мифических чудовищ, золоченые ангельские лики да румяные кукольные мордашки, и я порадовался идее Ланзо слиться с толпой. В сутолоке ничего не стоит получить удар ножом, а теперь никто не узнает меня, не выследит, не опознает, если вдруг придется пойти на крайние меры.

И все же на сердце было неспокойно. Наверное, именно расшалившиеся нервы и позволили уловить, как изменилось подрагивание четок, стало более смазанным, словно на биение частички эфирного тела Ланзо наложился некий посторонний ритм. И потому, когда Угорь шагнул в узкий проход меж домами, я за ним не пошел.

— Хватит с меня глухих закоулков! Идем по улице.

— Но так быстрее! Надо спешить! Герда совсем ополоумела!

В Герде, этой тихой и неприметной девице, и в самом деле иной раз просыпалась сарцианская кровь, но Хорхе легко обуздывал подругу. Хотелось верить, что получится это и у меня.

Я выругался и зашагал по улице.

— Ланзо, догоняй!

Угорь вернулся из проулка и, ругаясь на чем свет стоит, поспешил вслед за мной. Попадавшихся на пути бюргеров он расталкивал без всякого почтения, ладно хоть все были в изрядном подпитии и потому настроены благодушно. Драки не случилось.

Заточенный в янтарную бусину эфир начал пульсировать чисто и ровно, вторя биению сердца спешившего за мной живоглота, но ненадолго. Очень скоро подрагивание вновь смазалось. Мне это совсем не понравилось; противно засосало под ложечкой. Маска дарила иллюзию защищенности, но у анонимности была и обратная сторона. Никто не узнает меня, никто не выяснит, куда и с кем я ушел.

Постепенно веселье, зажигательные мелодии, хоровое пение и женский визг стихли, улица опустела, прохожие стали встречаться все реже и реже. Праздник остался позади. Сторож выстроенной на перекрестке каменной церквушки смерил нас пристальным взглядом, осенил себя святым символом и зазвенел ключами, запирая дверь.

Ланзо руками изобразил у себя над головой рога, расхохотался незамысловатой пантомиме и повернул на узенькую темную улицу. Мы прошли еще немного и остановились у входа в переулок, который вел прямиком к задворкам «Вольного ветра».

— Пришлось взломать заднюю дверь, — пояснил Угорь.

Я настороженно огляделся по сторонам и велел живоглоту:

— Веди!

Ланзо послушно ступил во мрак узенького прохода и сразу замедлил шаг, опасаясь наткнуться на что-нибудь и переломать ноги.

— Посветить бы… — вздохнул он.

— Хорошо бы, — вторил я ему, пытаясь заранее высмотреть место, у которого нашли тело Хорхе.

Пульсация в затянутых на запястье четках выровнялась, но потом вновь сбилась и окончательно раздвоилась. Я набрал в легкие побольше воздуха и откашлялся. Ланзо не расслышал шороха, а когда скрежетнул приведенный в боевое положение курок, было уже поздно: ствол пистоля уткнулся ему в затылок.

— Ни звука! — предупредил я, левой рукой стягивая с лица маску.

Угорь замер на месте, но сразу опомнился и прошипел:

— Рехнулся? По своим стрелять?!

— Не впервой, — огрызнулся я. — Вспомни Салено!

— Больной ублюдок! — выругался Ланзо. — Ты что задумал?

— Еще слово — и пристрелю, — пообещал я, свободной рукой взвел курок второго пистоля и вытянул его из-за пояса. — Шагай, и без фокусов!

Ланзо шумно выдохнул и дурить не стал, обреченно затопал по переулку к задворкам «Вольного ветра». Я остановил его за несколько шагов до бокового ответвления и, продолжая удерживать подручного на прицеле, мысленно потянулся к четкам и усилием воли приглушил биение частички эфирного тела Ланзо. И сразу на первый план вышла пульсация в другом янтарном шарике.

Близко, слишком близко…

В темноте послышался шорох, и я шепнул на ухо Угрю:

— Зови его!

Ланзо промолчал, и я с сожалением вздохнул:

— Твой выбор…

Угорь судорожно сглотнул и позвал:

— Ганс! Сюда!

Из бокового прохода тут же вынырнул Типун с обнаженным кинжалом в руке.

— Брось! — потребовал я, нацелив на него второй пистоль.

Громила на миг замялся, но моментально просчитал ситуацию и выполнил распоряжение. Клинок упал в грязь.

Картина была ясна — живоглотов перекупили. Кто-то не поскупился назначить за мою голову такую награду, что эти выродки не сумели устоять перед искушением. Все испортил Ганс, не от большого ума выставив напоказ шпагу. В противном случае я бы ничего не заподозрил, пока не стало слишком поздно. Впрочем, четки тоже помогли.

— Кто вам заплатил? — спросил я Ланзо.

— Ты бредишь!

Да уж, выбить из этой парочки правду будет делом нелегким. Одна ошибка — и мне конец. И вдруг заказчик отрядил проследить за нами своего человека? А ну как подкрадется со спины?

— Кабак взломали? — спросил я Угря. — Или набрехал?

— Взломали. Ты не…

— Заткнись и шагай!

Ганс как бы невзначай отступил в сторону, укрываясь от меня за подельником, но я не стал суетиться, немного отстал и последовал за живоглотами с нацеленными им в спину пистолями.

Угорь не обманул: косяк и в самом деле топорщился щепой, а дверь стояла распахнутой настежь. Более того — внутри мелькали отблески разожженных ламп.