Лжец, лжец - Т. Л. Мартин

обеспечить мою безопасность, и он это сделал. Даже когда это означало, что он чуть не лишился жизни в процессе. Мои легкие сжались, когда вся тяжесть того, что он для меня сделал, проникла в мои поры, и чем дольше я смотрела на его отметины, тем больше верила в слова медсестры: шрамы действительно могли быть красивыми.

— Истон, — прошептала я дрожащим голосом.

Наклоняясь вперед, я закрыла глаза и покрыла нежными поцелуями тот, что вел к его спине. Он слегка дрожал у моих губ, пальцами перебирая мои волосы.

— Не думаю, что я когда-либо говорила тебе спасибо.

Когда я наклонила голову, чтобы взглянуть на него, он наблюдал за мной так пристально, что я вздрогнула. Его брови сдвинуты, глаза мягкие, но суровые, в них были эмоции, которые я не могла прочесть.

— Я бы сделал это снова, — сказал он. — Ты знаешь это, не так ли?

Сглотнув, я кивнула. Я не сомневалась, что он бы так и поступил. Крадя свою решимость, я оставила последний поцелуй на его животе, затем встала.

— Я собираюсь быть лучшим человеком, который когда-либо заботился о тебе. Оставайся здесь.

Приподняв бровь, он остался сидеть, когда я повернулась и направилась к мини-кухне. Когда я вернулась, в одной руке у меня блюдо с лососем, а в другой — миска с супом. Я осторожно поставила их на кофейный столик и села крышки.

— Итак, я знаю, что врач сказал, что тебе не нужна специальная диета, но у интернета есть рекомендации, как сохранить твои оставшиеся почки крепкими.

Я сощурилась и отвела взгляд, пытаясь вспомнить, что, черт возьми, я запомнила. Может, я и не знала, что делала, но знала, что не могла все испортить.

— Например, нам нужно сосредоточиться на продуктах с высоким содержанием клетчатки и меньшим количеством углеводов. Знаешь ли ты, что существует также такое явление, как избыток белка? Очевидно, чрезмерное употребление может заставить твои почки работать слишком интенсивно.

Он посмотрел на тарелки перед собой, пристально разглядывая их, затем перевел взгляд на меня.

— Ты приготовила все это для меня?

Я мило улыбнулась, касаюсь пальцем карточки Amex на краю стола и пододвинула ее к нему.

— Я не могу присвоить себе все заслуги.

Он не посмотрел на карточку. Он вообще не отводил от меня взгляда. Я вздохнула, сложила руки перед собой и кивнула в сторону еды.

— Выглядит неплохо, правда?

Его взгляд стал тяжелым от чего-то, что я не могла определить — от чего у меня перевернулось в животе, а ладони стали влажными.

Второй раз в жизни я словила себя на том, что нервничала, и в обоих случаях полностью виноват Истон.

— Или, если ты не голоден, я могу приготовить эфирные масла.

Я подавила отвращение, услышав, как эти слова слетели с моих губ. Я бы даже не произнесла их, если бы не Уитни.

Перед тем, как я выписалась из больницы, она зашла ко мне в палату. После того, как она объяснила, кто ее отец, мне стало плохо. Она была первой девушкой, которая откинула мои волосы назад, пока меня рвало. Затем она так сильно извинилась, что меня чуть не вырвало снова. Когда она предложила эфирные масла, утверждая, что они могли помочь мне избавиться от тошноты, я приняла это. Я смогла умерить свою гордость, если был шанс, что они помогли бы Истону почувствовать себя лучше.

— Полагаю, мы просто… будем сидеть и вдыхать их? — спросила я, не утруждая себя тем, чтобы скрыть, насколько глупо это звучало. — Я не знаю, как пользоваться диффузором, но я разберусь с этим, и по телевизору даже есть канал для медитации. Там… там также есть спа-центр, или мы можем делать домашнее задание. Я ознакомилась с материалами, которые твоя мама прислала из школы, так что я могла бы помочь тебе…

— Я хочу пить, — слова грубые и обдали жаром, распаляя меня до тех пор, пока у меня не начали дрожать колени.

— Хорошо… Эм, у меня в холодильнике есть капустный сок холодного отжима.

Голова гудит, я обернулась, чтобы взять его, но рука Истона словила мое запястье, останавливая меня. Мое сердце бешено колотилось, и я оглянулась через плечо.

Все еще держа меня за запястье, он медленно покачал головой.

— Я хочу апельсинового сока.

У меня пересохло в горле. На его губах напиток звучал непристойно, вожделенно и наполнен скрытым смыслом, понятным только нам, — все, что подтверждали его намерения эти темные виски-ирисы.

— Технически… Технически, апельсиновый сок внесен в список запрещенных.

Он приподнял бровь, притянул меня ближе, пока я не упала к нему на колени. Сильная рука скользнула по моей талии, другая его рука нашла мою челюсть и направила мое лицо к своему. Его грубый голос отдавался низким эхом у меня в животе.

— Тогда он будет намного слаще на вкус.

Он захватил мой рот в свой. Его язык переплетался с моим, ладонь скользнула к моему затылку, и он поцеловал меня так, как будто я ему нужна — глубокими поглаживаниями и бездыханными обещаниями. Он целовал меня каждый день, который я проводила с ним в больнице, но на этот раз все по-другому. На этот раз он делал это самозабвенно, без ограничений, без стеснения, и каждый толчок, посасывание, покусывание посылало ошеломляющий прилив жидкого тепла между моих бедер.

Его руки скользнули вниз по моей спине, обхватили бедра, затем он сжал их, без усилий удерживая меня так, чтобы мои ноги обвились вокруг него. У меня перехватило дыхание от прикосновения его эрекции между нашими одеждами, дрожь пробежала по мне, и его хриплый стон заставил меня тереться об него.

Он оторвался от моего рта, чтобы оставить дорожку медленных поцелуев вдоль моей челюсти, шеи. Я не могла этого вынести.

Я хотела отдать ему все.

Я хотела этого так сильно, что мои следующие слова обожгли мне язык.

— Ты… — мои глаза закрылись, когда его зубы мягко коснулись основания моего горла. — Тебе нужно отдохнуть.

— Завтра я отдохну.

— Но что, если тебе будет больно? Что, если я сделаю тебе больно?

Это чертовски напряженно — заботиться о другом человеке.

Его губы скользнули по моей шее, и он вернулся к моим губам, срывая долгий поцелуй.

— Ты не сделаешь этого. И, Ева, ты должна знать, что каждое слово из этих уст заводит меня только сильнее.

Внутри меня вспыхнуло тепло, и я знала, что долго не протянула бы. Я уже решила дать ему больше, чем думала, но упрямая часть меня произнесла последнюю, слабую мольбу.

— Я… — он снова провел