Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс

– Вернись к тому моменту, как я оставил вас на улице. Расскажи подробно, – попросил Матиас.

– Сначала мы кидались навозом… нет, сначала вы убили двух человек у костра и затащили их в дом, а потом мы кидали навоз в других людей, молодых, почти мальчишек, но у них были ножи и топоры. Они гнались за нами по переулкам, но Грегуар знает дыру в туннель под церковью, куда складывают кости и где живут сумасшедшие. От запаха меня затошнило, а после солнца там было очень темно, и я, признаюсь, испугался, но…

– Почему вы кидали навоз в мальчишек с ножами?

– Люцифер стал на них лаять, а я сказал: «Они пойдут за Тангейзером в мастерскую!», и тогда Грегуар схватил навоз. Он привык, но вы знаете, конским навозом довольно удобно кидаться, удобнее, чем другим.

Юсти с серьезным видом кивнул, словно убеждая Тангейзера в своей правоте.

Иоаннит не стал ругать их за безрассудство.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся он. – А вы храбрецы. Продолжай.

– Ну, сумасшедшие очень разозлились, когда мы бежали мимо них, потому что мы наступали на их тюфяки и опрокидывали кувшины с вином. В туннеле много всякого хлама. Они кричали на нас, их собаки лаяли и Люцифер тоже… Там были женщины, некоторые голые, и мужчины тоже, и вообще это было похоже на ад, но мы не останавливались – Грегуар схватил меня за руку и тащил за собой, – пока не добежали до каких-то ступенек. Я слышал, как позади нас кричали мальчишки, наверное, дрались с сумасшедшими и их собаками, но я не оглядывался. Мы поднялись по ступенькам и оказались на кладбище за церковью. Грегуар перебросил Люцифера через ограду – думаю, псу это не понравилось, – а потом мы перелезли сами. Мы не видели, чтобы мальчишки поднимались по ступенькам, но все равно побежали в переулки. Я заблудился, а Грегуар – нет.

Юсти умолк и тяжело вздохнул.

– Можно мне воды? – попросил он.

Тангейзер затянул пряжку на упряжи и зачерпнул ковшом воду из бочки. Юноша стал пить.

– Что было дальше? – поторопил его рыцарь.

– Мы сделали большой круг, потому что хотели вернуться к Клементине, но когда проходили мимо повешенного, возле моста, Грегуар увидел Малыша Кристьена, и мы решили понаблюдать за ним. По правде говоря, мы остановились посмотреть на красивую гнедую лошадь, а Кристьен вышел из коллежа вместе со служителем, и важный дворянин стал о чем-то расспрашивать их обоих. Потом служитель вернулся в коллеж, а те двое пошли через мост в Сите, а мы – за ними.

– Зачем?

– Грегуар сказал, что вы бы так поступили. Ну, то есть если бы не убили их. Вы же сами сказали нам собирать сведения.

– Они не заметили, что вы за ними следите?

Юсти покачал головой:

– На острове еще не успокоилось. Там везде мальчишки, им нравится суматоха, – сказал он и с осуждением прибавил: – Но у всех у них был нож или по крайней мере палка.

– Вы прекрасно обошлись без того и другого. Продолжай.

– Кажется, Грегуар называл фамилию Ле Телье.

– Капитан шотландской гвардии? Это Доминик – ты его должен помнить.

– Конечно, помню. Но его там не было. Я уверен.

– Доминик заодно с Малышом Кристьеном, – сказал Тангейзер.

– Думаю, именно это Грегуар и пытался мне объяснить. – Поляк пожал плечами. – Мы шли за ними до собора, где они повернули к мосту, который мы проходили сегодня утром, в Вилль. Там мы решили, что я пойду искать вас, чтобы вы не волновались, и Грегуар рассказал мне дорогу сюда. От собора прямо на холм, и…

– Что Грегуар собирался делать, когда закончит следить за ними?

– Он сказал, что вы вернетесь в церковь Сен-Сесиль и поэтому он будет ждать вас в особняке д’Обре.

– Не самое веселое место. Почему?

– Там больше некого убивать и нечего взять, так что никто туда не сунется.

– Вы, парни, скоро станете хитрее своего хозяина.

Матиас пристегнул последние постромки к ваге и отошел. Он оставил на Клементине седло, поскольку собирался пожертвовать повозку и упряжь аббатству. А если добавить несколько золотых монет, бенедектинцы будут каждую неделю молиться за его душу.

– Надеюсь, вы не думаете, что мы поедем в этой телеге для навоза? – сказала Паскаль.

Стоящие рядом с ней умытые Мышки выглядели еще моложе, а шрамы в их душах стали еще виднее. Они по-прежнему держались за руки и не поднимали глаз. Иоаннит сдержанно улыбнулся младшей Малан:

– Повозку использовали для фуража, и она чище, чем большинство тюфяков в этом городе. Все поедут внутри. Если ты такая брезгливая, возьми в кладовке одеяла и постели на пол, только быстро. И найди какие-нибудь перчатки, чтобы спрятать чернильные пятна. Флер, ты не наполнишь мех водой? Юсти, посмотри, что еще нам может пригодиться.

– Можно я тоже возьму нож? – спросил гугенот, с завистью разглядывая кинжал Паскаль.

– В аббатстве нож тебе не понадобится. И тебе тоже, – Матиас повернулся к своей воинственной ученице. – Спрячь кинжал в сумку.

– Вы хотите оставить меня с этими девочками? – Юсти не знал, радоваться ему или огорчаться. Он украдкой взглянул на Флер.

– Им нужен отважный мужчина, который мог бы их защитить.

Смех Паскаль нельзя было назвать добрым.

– Вы нашли свою жену? – спросила вдруг старшая Малан.

Тангейзер растерялся.

– Карлу? – переспросил он.

– Вы говорили, что проделали весь этот путь, чтобы найти ее, а мы даже не спросили. Наверное, вы считаете нас бессердечными и невнимательными, – Флер опустила голову.

– Глупости, – отрезал госпитальер. – Мы все были слишком заняты.

– Так вы нашли ее? – повторила девушка.

Тангейзер не был готов к проявлению сочувствия. Да и хватит с девочек печальных известий. Он посмотрел на молчащего Юсти.

– Да, – ответил он. – Карла на другом берегу реки. В Вилле.

После этого он принялся складывать свое оружие в повозку. Дети смотрели на него, но не трогались с места – это было похоже на молчаливый мятеж.

– Делайте, что вам говорят, – велел Матиас. – Пора ехать.

План Тангейзера прожил только до ворот Сен-Жак, где около караульного помещения собралась толпа беженцев, человек около тридцати. Позади решетки слонялись солдаты, почти неразличимые в полумраке, и стена тьмы за ними означала, что створки гигантских ворот закрыты. Беженцы переговаривались приглушенным шепотом, а их дети плакали, страдая от полуденной жары. Матиасу они напоминали слепых муравьев, спасающихся из разрушенного сапогом муравейника. По спине у него побежали мурашки: от осознания, что он сам – один из таких муравьев.

Госпитальер стоял у переднего края повозки, держа в руках вожжи. Сверху он накинул парусину, которая скрыла детей, хотя с близкого расстояния их выдавало покачивание голов.