Война в немецком тылу. Оккупационные власти против советских партизан. 1941—1944 - Эрих Гессе

Вполне возможно, что в основе таких действий находилось желание противопоставить партизанам людей, знавших условия пребывания в лесу и понимавших особенности их тактики боя. Тем не менее ошибочная оценка сущности партизанского движения как организованной преступности и полное игнорирование глубинных причин его возникновения человеком, занимавшим столь высокий руководящий пост, является весьма примечательным.

Конечно, в России во все времена, особенно в годы политических неувязок и беспорядков, в большей или меньшей степени наблюдалось наличие бандитизма, а наличие партизан всегда способствовало активизации преступных и неустойчивых элементов из числа населения. Тем не менее в самом партизанском движении эти анархистские и асоциальные элементы никогда не являлись главенствующими и уж тем более звеном, цементирующим партизанские отряды.

В связи с этим нельзя не заметить, что ситуация, когда главный экзекутор программы уничтожения человечества, наложивший несмываемое позорное пятно на всю войну Германии на Востоке, выражал отвращение к преступникам, выглядит, по меньшей мере, гротескной.

На основании полученных из войск итоговых сводок обобщенного опыта и предложений 11 ноября 1942 года Верховное командование вермахта издало в форме военного устава первую директиву по ведению партизанской войны. Данное наставление появилось на свет в результате совместной работы различных служб Генерального штаба сухопутных войск вермахта и абвера. В частности, положения пункта 88 раздела Е были разработаны полковником фон Типпельскирхом из управления тыла штаба оперативного руководства вооруженных сил, пункты 92–99 – офицерами отдела пропаганды главного штаба вооруженных сил, а пункты 100–101, 107–110 – абвером (NOKW 067).

В этой директиве, получившей название «Наставление по подавлению партизанских банд на Востоке», войскам тоже предписывалось бороться с партизанами самыми жесткими методами, что являлось отражением требований Гитлера, высказанных им в дополнениях к директиве № 46 18 октября 1942 года, то есть за месяц до появления обозначенного выше документа:

«Успеха можно добиться только там, где борьба с партизанской нечистью была начата и проводится с беспощадной жестокостью, что принесет с собой облегчение сражающимся на передовой войскам. Поэтому борьба с партизанами на всех восточных территориях является войной на уничтожение».

В наставлении были учтены разработанные отдельными воинскими частями мероприятия по надзору и контролю над населением. При этом карательные меры носили возрастающий характер в зависимости от степени масштабов преступления и простирались от повышения норм обязательных поставок или изъятия скота до депортации всех работоспособных жителей, если помощь партизанам оказывалась под давлением. В противном же случае деревня подлежала уничтожению. В то же время ставить население в безвыходное положение, когда оно оказалось бы под угрозой безжалостного уничтожения обеими сторонами, категорически запрещалось.

Нововведением в наставлении можно считать предписание, содержавшееся в пунктах 84/85 раздела Е, согласно которому «к партизанским перебежчикам и сдавшимся добровольно, а не по принуждению сложившихся безвыходных условий» партизанам следовало относиться как к военнопленным и обходиться с ними соответствующим образом (NOKW 2746). Это положение в приказе по 3-й танковой армии вермахта № 4702/42 от 19 ноября 1942 года (NOKW 3358) было даже расширено, предписывая относиться к партизанам как к военнопленным даже в случае пленения их во время боя.

Затем 8 июля 1943 года от штаба Верховного командования вермахта поступило указание за № 02958/43 об отношении как к военнопленным ко всем захваченным партизанам в возрасте от 16 до 55 лет, с тем чтобы в последующем использовать их для добычи угля (NI 2840). Исключение составляли только партизаны, плененные в немецкой форме или форме армий союзников Германии. 18 же августа 1943 года такое предписание Верховным командованием вермахта было повторено уже в соответствующем приказе.

Сама же мысль о пощаде дезертиров-партизан была высказана в приказе командующего группой армий «Центр» в сентябре 1942 года, в котором утверждалось, что многие партизаны оказались в рядах нелегалов по принуждению и охотно перебежали бы на немецкую сторону, если бы знали, что жизнь им будет сохранена. Между прочим, исходя из убеждения, что среди партизан находится множество принужденных к такой деятельности местных жителей, некоторые воинские части еще летом 1942 года разработали собственные методы обхождения с населением.

Так, в донесении офицера оперативного отдела штаба 16-й армии вермахта № 4462/42 от 3 сентября 1942 года содержится предложение начальнику контрразведки, в котором говорится: «…половину бандитов составляют рабочие и крестьяне, принужденные оказывать партизанам помощь и находиться у них в услужении. Поэтому к каждому захваченному в плен требуется индивидуальный подход. Если окажется, что этот человек оказался у бандитов по принуждению, то после соответствующего пропагандистского воздействия, а также хорошего с ним обхождения и угощения его можно отпустить» (NOKW 2499, NOKW 2168).

В связи с этим нельзя не отметить, что в этом, как и в других вопросах, касавшихся пропагандистского воздействия на партизан, разработчики наставления проявили готовность принять предложения, поступавшие из войск, за основу.

Тем не менее в части наставления, рассматривавшей тактические вопросы, явно просматривается завышенная оценка положения дел в вопросах обеспечения безопасности и самих возможностей войск в проведении длительных наступательных операций против партизан. Опыт, полученный после выхода рассматриваемого наставления, отчетливо показал, что операции по их подавлению, проводившиеся штурмовыми отрядами, составленными из различных войсковых частей, в отношении противостоявших им хорошо обученных партизанских отрядов, имевших подобающую образу их действий организационную структуру, к существенным успехам не приводили.

Борьба с партизанами по-прежнему оставалась испытательным полем, на котором в одинаковой степени обучалось как командование, так и подчиненные ему войска. Ведь операции против возникших к тому времени больших партизанских зон требовали другого подхода и иных тактических решений, которые должны были отличаться от привычных локальных мероприятий по очистке местности.

Исходя из этого соображения, высший руководитель СС и полиции в Центральной России, тогда еще группенфюрер СС и генерал полиции, фон дем Бах-Зелевский, который смог обобщить заслуживающий внимания опыт борьбы с партизанами, вышел 5 сентября 1942 года на Гиммлера с предложением назначить его инспектором всех антипартизанских сил на Востоке (NO 1661). Как следует из записи в журнале имперского начальника отрядов CC № 190/43 от 21 июня 1943 года, предложение было одобрено. В частности, в ней значится: «…23 октября 1942 года мною была введена должность „уполномоченного по борьбе с бандами“» (NO 2450).

Гитлер же, как свидетельствует Гельмут Хайбер в протоколах и стенограммах выступлений Гитлера в ходе обсуждения обстановки у себя в бункере и на различных военных конференциях в 1942–1945 годах, опубликованных в Штутгарте в 1962 году, отреагировал на это назначение словами: «Бах-Зелевский – человек ловкий. Еще в партии я постоянно доверял ему только самые трудные вопросы. Если в каком-либо месте сломить коммунистическое сопротивление не удавалось, то я поручал это дело ему, и от сопротивлявшихся даже мокрого места не оставалось».