Укрощение королевы - Филиппа Грегори

Вместе мы направляемся к дверям, и моя рука горит на его рукаве. И он, и я смотрим прямо перед собой, на стражников, на расступающихся перед нами придворных, на дверь, но ни в коем случае друг на друга.

За нами следует моя свита, фрейлины с мужьями, а свита короля остается рядом с ним, ожидая, пока Генриха пересаживают из кресла на горшок. Кого-то послали за доктором Уэнди, чтобы тот дал королю горячего эля и микстуры от боли. Потом охранники пересаживают Генриха на кресло с колесами и катят его на стрельбы, как трофейного кабана на показ.

Стражники распахивают двойные двери, ведущие в сад, как только мы к ним подходим, и сквозь них во дворец врывается теплый весенний ветер, напитанный запахом первой скошенной травы. Мы обмениваемся быстрыми взглядами, потому что невозможно удержаться от радости неожиданной свободы, ощущения жизни в солнечном свете и пении птиц, и вида людей, разодетых в лучшие платья и готовящихся к очередной бессмысленной игре в самом красивом месте Англии.

Я улыбаюсь от того, что просто стою рядом с ним. Мне хочется смеяться. Солнце согревает мою кожу, музыканты начинают играть, Томас незаметно и легко касается моей руки, лежащей на его рукаве.

– Екатерина, – тихо говорит он.

Я кивком отвечаю на приветствия людей, проходящих справа и слева от меня. Томас выше меня на голову, но ему удается подстроить свой шаг под мою походку, и мы идем, и мне кажется, что так мы можем дойти до самого Портсмута, чтобы взойти на его корабль и поднять паруса. Я думаю о том, как хорошо мы подходим друг другу и какую красивую пару мы составили бы, если б могли быть вместе, и какие красивые могли родиться у нас дети!

– Томас, – тихо отвечаю я.

– Любимая.

Нам больше ничего не надо говорить. Это похоже на занятие любовью. Обмен несколькими словами, прикосновение теплой кожи, пусть даже через плотную ткань, его взгляд на мое горящее лицо, пронзительное ощущение жизни и понимание того, что долгие месяцы до этого момента я была мертва. Я носила одежду мертвых женщин, и я была мертва сама. Но сейчас я снова ожила и снова чувствую прилив страсти и желания. Я ощущаю это желание как трепетную, не имеющую определения потребность, заставляющую меня думать, что если б я могла принадлежать ему хотя бы еще один раз, то мне было бы не о чем больше просить судьбу. Если б я снова почувствовала тяжесть его высокого тела, касание его губ, его запах, увидела завитки его темных волос на шее, плавный переход шеи в ключицу…

– Я должен поговорить с тобой, – говорит он. – Посидишь здесь?

Для короля уже приготовили трон, и рядом с ним стоит кресло для меня и два стула пониже для принцесс.

Елизавета вприпрыжку подбегает к нам и вдруг улыбается и заливается краской, когда видит Томаса. Он даже не успевает ее заметить, когда она разворачивается и уходит к мишеням. Там принцесса берет лук и принимает эффектную позу, пристраивая стрелу на тетиву и натягивая ее. Я сажусь на свое место, и он становится позади меня, слегка наклоняясь вперед, чтобы шептать мне, но чтобы мы оба могли смотреть на зелень лужайки и соревнующихся. Участники состязания пробовали тетивы, целились, подкидывали в воздух травинки, чтобы оценить силу и направление ветра. Мы на виду у всех. Мы – часть шоу, но спрятаны ото всех.

– Не двигайся и следи за лицом, – предупреждает Томас.

– Я тебя слушаю.

– Мне предложили невесту, – тихо говорит он.

Я моргаю, ничем другим не проявляя себя.

– Кого?

– Мэри Говард, дочь герцога Норфолка.

Это удивительно щедрое предложение. Мэри – вдова любимого незаконнорожденного сына короля, которого он сделал герцогом Ричмонда. Если б юноша не умер, то вполне мог бы стать принцем Уэльским и наследником короля. Эдварда тогда еще не было, а Генриху был необходим сын, так что в той ситуации он был готов принять и бастарда. После смерти Ричмонда король отказался вспоминать о нем, и малышке Мэри Говард, вдовствующей герцогине, пришлось вернуться в отцовский дом в Фрэмлингем. Когда она приезжает во дворец, король всегда тепло ее приветствует, потому что она достаточно миловидна, чтобы привлечь его тяжеловесные ухаживания, но я не знала о том, что ее собираются во второй раз выдать замуж.

– Почему именно Мэри Говард? – с подозрением спрашиваю я. Кто-то мне кланяется, и я кивком отвечаю на приветствие.

Лучники начинают выстраиваться в линию для пристрелки. К нам направляется принцесса Мария.

– Чтобы Сеймуры и Говарды наконец забыли старые распри. Это давнее предложение, его сделали еще раньше, когда она только овдовела. Они хотят породниться с принцем Эдвардом – судя по всему, принцесса Елизавета недостаточно царственна для них.

– Так это не твоя идея? – Теперь я знаю, какова ревность на вкус: как глоток утреннего отвара из руты.

– Сейчас она мне не интересна, – подчеркивает Томас.

Мне кажется, мое лицо застыло в бесчувственную маску, и мне хочется его ущипнуть. Я хочу топать ногами и трясти руками. Я кажусь себе ледяной глыбой на троне. По траве ко мне медленно подходит принцесса Мария.

– Зачем это тебе?

– Это полезный союз, – отвечает он. – Семьи образуют сильный союз. Мы получаем покровительство их союзников: они дружны с епископом Гардинером и его сторонниками. Так мы положим конец бесконечной борьбе за благосклонность короля. Мы сможем договориться о том, как далеко следует проводить реформы, а не биться насмерть за каждый шаг. И за ней дают прекрасное приданое.

Я понимаю, что это хорошая партия. Мэри – дочь герцога и сестра Генри Говарда, одного из самых молодых командующих Генриха, безрассудно ведущего себя в Булони, но все равно пользующегося благосклонностью короля. Если Томас на ней женится, то она попадет во двор и попросит разрешения присоединиться к моей свите. Мне придется наблюдать за тем, как они будут гулять вместе, танцевать, шептаться. Мэри будет испрашивать разрешения покинуть мое присутствие раньше времени, чтобы поскорее очутиться в его спальне, она будет уезжать из дворца, чтобы присоединиться к нему в Портсмуте. Она станет его женой, и я буду присутствовать на их свадьбе, услышу, как он клянется любить и почитать ее, а она пообещает ему быть живой и веселой в постели и в хозяйстве[19]. Я думаю, что не выдержу этого, но в глубине души понимаю, что должна буду это сделать.

– Что говорит король? – задаю я самый важный вопрос.

Томас демонстрирует свою знаменитую улыбку.

– Он говорит, что если Норфолк желает найти мужа для своей дочери, то ему стоит поискать кого-нибудь помоложе и попохотливее, чтобы мог удовлетворить ее во всех отношениях.

– Во всех отношениях?

– Так он сказал. Не мучай себя, этот разговор произошел несколько лет назад.

– Но вопрос о браке поднят сейчас! – восклицаю я.