Второй шанс для мажора или Фей-крестный поневоле - Анна Литвинова

– А как же я? И вообще, ты, как моя жена…

– Я тебе еще не жена! – перебила я парня, страдальчески закатив глаза так, чтобы Никита ничего не заметил.

– Это вопрос всего семи месяцев, – меня поймали за руку и уверенно потянули на себя, заставляя остановиться и развернуться к парню лицом. Чтобы крупным планом продемонстрировать предвкушающе-радостный оскал, – и никуда ты от меня не денешься.

И тут же меня заграбастали в родные объятия, даря нежный поцелуй.

Баринов оказался прав на все сто десять процентов – легко нам не было. За прошедшие восемь месяцев, мы спорили чаще, чем спокойно разговаривали, а ругались с регулярностью вечерней электрички.

Но если поначалу наши разборки несли в себе раздражение и недовольство, то сейчас это превратилось в азартное развлечение. Мы не сразу, но все же научились договариваться, с легкостью идя на уступки в большинстве вопросов.

Но нынешний, к сожалению, относился к числу принципиальных. И поэтому спор тянулся уже больше трех месяцев, никак не приходя к общему знаменателю. А то, что в марте должна была состояться наша свадьба, лишь усугубляло процесс.

Потому что мое согласие было получено практически насильно, до сих пор отзываясь возмущением в груди. Первое предложение прогуляться до ЗАГСа и узаконить наши и без того непростые отношения, я получила через месяц после того, как мы начали встречаться. Я всячески постаралась смягчить отказ, разрываясь между страхом обидеть любимого и уверенностью, что выходить замуж так поспешно – несусветная глупость, но Никита и не думал сдаваться. И повторил все еще раз через шесть недель, с аналогичным результатом. А затем, оценив всю глубину моего упорства, он сменил тактику.

И еще через месяц, на официальном семейном торжестве по поводу юбилея его бабушки, передо мной вновь встали на одно колено, демонстрируя потрясающей красоты кольцо в коробочке…

Естественно, под прицелом стольких глаз, отказать у меня решимости не хватило. Тем более, что и сама уже не представляла своей жизни без Баринова. Но осадок, как говорится, остался…

И сейчас упоминание о том вечере лишь подстегнуло мое упорство.

– Я не собираюсь увольняться! И не собираюсь менять своего решения! – отчеканила твердо, глядя ему прямо в глаза. Давая понять, что в этот раз меня проще пристрелить, чем переубедить.

– Лазутина, имей совесть…

– Нет уж, с этим прекрасно и ты справляешься, – снова не дала я ему договорить.

И теперь уже Баринов закатил глаза, но, в отличие от меня, довольно демонстративно. А затем пристально уставился на меня, явно обдумывая следующий ход. То, что мы стояли практически посредине дороги, мешая пройти всем и каждому, его совершенно не волновало. От постоянных толчков и ругани нас спасало только то, что студентов было совсем немного. До учебы оставалось еще три дня и желающих заранее получить учебники, как мы с Никитой, особо не нашлось.

Поэтому я застыла в предвкушении. И не ошиблась – парень сменил тактику.

– Мне без тебя плохо и грустно, – изобразив жалобную мордашку, проникновенно начал он, – и совсем не спится одному. И это сейчас каникулы, а начнется учеба, и я тебя совсем видеть перестану…

– Баринов, ты издеваешься? – едва сдержалась, чтобы не постучать выразительно пальцем по виску, – мы учимся в одной группе и живем в одной квартире. И даже в магазин ходим исключительно вдвоем! Тебе мало?

– Мало, – уверенно кивнул он, а я слегка опешила от напора. Вот же жук!

– Да другой бы радовался, что время свободное есть, – возмутилась вполне искренне, пытаясь вывернуться из объятий. Безуспешно, но ожидаемо, – с друзьями встреться, байк обкатай… Пиво попей, в конце концов!

– Им без тебя тоже уже не интересно, – буркнул он, а я не выдержала, улыбнулась. Ревность, хоть и сильно заретушированная, от меня не укрылась. Глупый, куда я от него…

– Никита, – примирительно выдохнула, говоря уже предельно серьезно, – это бесполезный разговор. Я не брошу работу. И дело даже не в том, что она мне настолько нравится, хотя и это тоже. Мне абсолютно не улыбается становиться содержанкой. Даже со штампом в паспорте.

– Но это глупо, Янка! При чем здесь содержанки? В семье все общее, а я мужчина, в конце концов! Мне нравится заботиться о тебе! – судя по голосу, парень намеревался обидеться, а этого мне совершенно не хотелось.

Поэтому я придвинулась вплотную и подняла руку, проводя по его щеке в успокаивающем жесте.

– Я знаю, – он потянулся за лаской, чуть прикрывая глаза и выдыхая. Вот так уже лучше, – только и ты меня пойми. Я тебя люблю. Готова прожить с тобой жизнь. Подарить тебе детей. И даже больше, если потребуется. Но мне важно чувствовать себя самостоятельной. Способной принимать собственные решения без оглядки на твое недовольство и неодобрение. Мне это нужно, понимаешь?

Он понимал. Я видела по его лицу, что победа на этот раз осталась за мной. Закинула ему руки на шею и встала на цыпочки, собираясь смягчить свою непреклонность поцелуем. Но не успели наши губы соприкоснуться, как меня озарило…

– К тому же, у меня есть идея! – подпрыгнула я, стремительно забывая про то, что собиралась сделать буквально десять секунд назад. Успевая заметить на лице Баринова недовольство, смешанное с легкой настороженностью. Мои «супер-идеи» доводили порой его до нервного тика.

– Какая? – осторожно интересуется, на всякий случай чуть-чуть отодвигаясь. На что я не могу сдержать смеха, заставляя его конкретно заволноваться.

– Ты устроишься работать к нам в отделение, в мою смену! – воодушевленно выдаю я, едва не хлопая в ладоши, – и тогда нам не придется расставаться. И проблем со сном, поверь, у тебя не будет!

Ошалевшее выражение лица Баринова сменилось недоверием, будто он сомневался в моем психическом здоровье, а затем ярким протестом.

– Нет, нет, нет, – он замотал головой, подкрепляя этим свои слова, – ни за какие плюшки. Знаешь, не настолько уж мне и скучно. Да и байк застоялся…

Но было конкретно поздно. Я уже придумала, как отомстить за его выходку на юбилее. А тормозной путь поезда… в общем, остановить меня было сейчас нереально.

– А мне кажется, что это великолепная идея! – продолжала гнуть я свою линию, – тем более, что я тоже очень скучаю…

Не прокатило. Баринов даже руки разжал, делая от меня шаг назад. Зря. Бегаю я все равно быстрее.

– Я тоже. Очень. Но говорят, что кратковременная разлука только стимулирует чувства. Так что это даже на пользу.

– Никита, – чуть угрожающе начала я, а он нервно сглотнул, предчувствуя подставу из подстав. И был прав, – а ты кое-что забыл…

– Что? – почти жалобно, но во мне не дрогнуло ничего. Слишком сильным оказалось предвкушение и удовлетворение от осуществляемой пакости.

– Ты мне должен одно желание. Помнишь? Ты хотел вроде принести пользу обществу, – улыбка больше оказалась похожа на оскал, но слабонервных свидетелей вокруг не наблюдалось.