Ретенция - Илья Мартынов

Раздаётся несколько выстрелов. Вопль какой-то девушки. Ещё несколько выстрелов. Вспышка. В палатке больше нельзя оставаться. Мы все молниеносно вылезаем наружу. Патрик суёт в руку не длинный нож. Лезвие слегка вонзается в кожу ладони, но я не обращаю на это внимания. Снаружи Хенрик он целится в одну из тварей, убегающую в сторону леса. Дёргающая ногой туша полудохлого существа валяется неподалёку от палатки со светом. В нескольких других палатках появляется свет.

Патрик и Сюзанна поднимаются с коленок мчатся к нему. Я только сейчас понимаю, что наша палатка стоит совсем с краю поляны. От осознания этого мне становится жутко. Я пытаюсь встать с колен, но из-за раны это очень трудно. Тело заваливается на бок. Я начинаю ползти в сторону осматривающихся по Патрика и Сьюзан. Вижу, что Хенрик зачем-то подошёл совсем близко к другому краю поляны. Лёгкий треск веток за моей спиной. Сопение, которое может издать только массивное животное.

Я разворачиваюсь. На мне мчится то, что нельзя себе вообразить даже в кошмарном сне. Это гибрид медведя гризли и муравьеда. Длинные когти выпушены наружу и их острые концы сверкают в тусклом свете от палаток. Выстрел, животное чуть сбивается с курса, рычит, но продолжает нестись в мою сторону. Ещё один выстрел, но кажется, мимо.

Бежать уже нет смысла. Я не в том состоянии. Я сжимаю рукоять ножа. Это единственное моё оружие. Гибрид хищного муравьеда уже совсем рядом. Его пасть распахивается. Оттуда торчат кривые тонкие зубы. Длинный язык остриём готов вонзиться в меня. Две пары лап с лезвиями-ногтями зависают надо мной. Массивный клинок тяжёлого ножа вспарывает брюхо. Ещё выстрелы. Теперь их несколько залпом. Когти успевают одной из лап успевают проскользить по моему правому виску и задеть ухо. Боль спускается вдоль шеи. Массивная мохнатая уша придавила меня. Несколько дёрганий конечностями и гибрид испускает дух.

Патрик и Хенрик помогают мне выбраться. Кэтрин подбегает ко мне с аптечкой.

– Ух, как он тебя, – причитает она, глядя на моё окровавленное ухо.

Мои лопоухие уши стали лакомым куском для когтей медвемуравьеда.

– Всё так страшно?

– Кажется, кусочек уха где-то потерялся, – сообщает она мне. – А ты всё нормально слышишь?

– Ну да.

Мне хочется проверить наличие части уха. Но сейчас лучше довериться Кэтрин и не мешать ей. Тод и несколько других восстановителей простреливают кусты по сторонам. Четверо девушек, включая Сьюзан разводят костры по периметру стоянки. Вместе с убитым мною и Патриком медвемуравьедом всего три мёртвых животных. Остаток ночи уснуть не удаётся из-за боли в ухе и страхе встретиться с новыми тварями. Зачем им мы вообще сдались? Кто их и когда вывел? Смешно задавать подобные вопросы самому себе. Конечно, Плазмида. Кто же ещё!

Едва брезжит рассвет я подрываюсь и выхожу наружу. Воздух проникает в лёгкие и неприятно охлаждает их. Я ощупываю повязку на ухе. Там теперь нету частицы моего тела. Гадкое ощущение, но я справлюсь, свыкнусь и буду воспринимать как должное. Костры горели всю ночь. И сейчас в них тоже пляшут языки пламени. Я смотрю на танцующие оранжевые орнаменты, они напоминают мне резвящихся ребятишек. Так ли в самом деле огню весело выжигать энергию из дерева? Через некоторое время просыпаются остальные, и мы собираемся к завтраку. Ночью мы потеряли одного парня и девушку. Она умерла не сразу, а спустя пару часов после атаки хищника. Их тела, к моему счастью, уже похоронены. Я не готов сейчас видеть трупы. Образ болтающейся головы на тонких окровавленных сухожилиях несколько раз мелькал в моих ночных кошмарах.

Я подхожу к разлагающейся туше одного из убитых мутантов и начинаю ножом осторожно вертеть вытянутую морду. Волоски густого чёрного меха елозят по лесной выстилке, усыпанной иголками и опавшими застарелыми листьями. В сторону разбегаются лесные муравьи. Ухмылка сама кривит моё лицо. Вот она ирония круговорота жизни на Земле – когда-то твои предки поедали муравьёв, теперь муравьи поедают тебя. Судя по длинному языку, даже модифицированное животное вполне могло лакомиться жирными личинками насекомых. Без сомнения, именно из-за примеси генов медведя гризли животные получились агрессивными. Это объясняет почему они напали на нас. Я кидаю беглый взгляд на кинжалы когтей и с ужасом представляю, как они пронзили насквозь шею парня, срубив с одного взмаха голову с плеч. Лицо самопроизвольно морщится, и я отворачиваю взгляд.

Мы быстро собираемся, ещё более сонные и вялые, чем вчера и уходим вдоль просеки. Сколько такого зверья в округе? У моего утомлённого мозга нет сил глубоко анализировать ситуацию. Я почти не думаю зачем вывели мутантов и как их сюда расселили. За две бессонных ночи в мозге скопились токсичные белки. Нервная система может избавляться от них только во время сна, но откуда же его взять из-за бесконечных потрясений?

Я пересчитываю всех восстановителей. Нас осталось шестнадцать. Дана, Хенрик, Сьюзан, Патрик, Шелена, Левия, Тод, Раварта, Олави, Кэтрин ещё живы. Мне чуть спокойнее от осознания этого факта.

В нашей движущейся колонне чувствуется напряжение. По всхлипам идущей за мной молоденькой девушки понимаю, что погибший парень был ей кем-то близким, возможно таким же близким, как мне сейчас Раварта. Голова сама крутиться по сторонам, чтобы немного поддерживать тело в тонусе. Хенрик идёт спереди и чуть прихрамывает. Я вижу только спину, но его крупный корпус ни с чем не спутаешь. Медвемуравьед навредил и ему или Хенрик всего лишь повредил ногу? Надо будет поинтересоваться на привале. На небе тонкие облака. Среди них прослеживаются жёлтые лучи, по которым ясно, что солнце плывёт справа на лево, постепенно заходя за наши затылки.

Лес становится реже и суше. Светло-коричневые с камуфляжными вкрапинами стволы сосен перемежаются с гладкими болотистыми осинами. Немного пихты в отличие от сосен и осин выглядят облезшими и едва живыми. Мокрая ветка с гроздьями светло-оранжевых ягод ударяет мне по лбу. Узнаю рябину. Этх деревьев совсем немного в лесах южных окраин Мингалоса. Я их почти никогда не встречал. Мы проходим дальше и ещё несколько рябин согнули ветки под тяжестью только начинающих созревать ягод. Бабушка готовила настойку из ягод рябины. Они с дедом ходили в известные им места и собирали оранжево-красные ягоды в ноябре после первых заморозков. Собранные ягоды целыми гроздями клали в морозильник или на балкон. Через пару недель бабушка их доставала и отделяла ягоды от кистей и остатков цветочных чашечек, перебирала, промывала холодной водой и сушила. Что она делала дальше я не помню, но получившейся настойкой она отпаивала деда во время приступов болей. Дед хмелел и веселье прибывало в нём как на дрожжах. Настойка на время помогала ему забыть о ломоте в суставах, вызванных радиационным излучением.

Иногда дед даже вскакивал и хватал меня на руки (уже достаточно большого), а потом подбрасывал в воздух и с хохотом ловил. В такие минуты он выглядел почти безумно, но мне самому становилось только смешнее. Когда же действие настойки заканчивалось, он словно складывался пополам как разборный столик. Бабушка укладывала его на кровать, намазывала спину, локти, колени и другие суставы лечебным бальзамом и укрывала одеялом. Для деда было великим счастьем, если ему удавалось, повернувшись на бок и подтянув к себе колени заснуть. Во сне он стонал от въедливых болей. Они грызли суставы и перекручивали кости.