Делай со мной что захочешь - Джойс Кэрол Оутс

— Черные, сидящие в наших тюрьмах, — это самые настоящие политические заключенные, — говорила Рэйчел. — Они должны быть выпущены на свободу. Дела их следует пересмотреть, а их самих оправдать.

Джек в какой-то мере соглашался, хотя, в общем, не считал, что она права: он верил в закон, в незыблемость его установлений, обеспечивавших ему победы в суде.

Процесс «Штат Мичиган против Хэйла» получил широкую огласку не только в Детройте, но и во всем штате, а также в Огайо, Иллинойсе и Висконсине. Джек был очень доволен, что ему удалось выиграть процесс, так как он сумел добиться от совета присяжных, состоявшегося сплошь из зажиточных белых, — причем семеро из них были женщины, — вердикта «невиновен». Ему говорили, что его линчуют, он же чутьем угадал, как надо было в данном случае вести дело: еще и еще раз взвесив возможность того, что поведение изнасилованной женщины не вызывает одобрения у присяжных, он на этом и построил защиту. Только одна местная газета по-настоящему возмутилась вердиктом. Времена менялись, наступала новая мода, возникали новые веяния в идеологии; Джек, конечно, не верил в то, что это перемены глубокие, но верил в свою способность сыграть на них. И он построил все вокруг утверждения, которое еще несколько лет тому назад здесь, в Детройте, было бы равносильно самоубийству, — утверждения, что жертва сама виновата, что сознательно или бессознательно она спровоцировала преступление. А изнасилование давало прекрасную возможность для такой постановки вопроса, потому что в подобных случаях речь идет ведь не только о степени физической активности жертвы, которую бывает очень трудно установить, но и потому, что это можно назвать преступлением, лишь если жертва оказала сопротивление, — то есть это становится преступлением лишь при отчаянном, активном сопротивлении жертвы. А можно ли сбросить со счетов то, что перед нами черный и белая? Притягательную силу черного мужчины и то, что его легко «завести»? Разве совет присяжных не должен принять все это во внимание? Джек углубился в историю жизни своего клиента — типичную историю неудачника, — понимая, что может рассчитывать на появление в душе присяжных некоего туманного, мистического полуосознания своей вины за то, что они — белые. А потом он в течение нескольких часов допрашивал миссис Доннер, заставляя ее пересказывать каждую секунду той ночи, держась сам вежливо и предупредительно, но запутывая ее, так что она в какой-то момент, придя в ярость, забылась и у нее сорвалось с языка жаргонное словцо, всего одно, но оно мгновенно электрическим током пронзило присяжных, — он уже чувствовал, что отлично ведет дело, правильно угадав настроение детройтского суда этим январским днем 1970 года.

Он правильно угадал и одержал победу.

После процесса Хэйла он взялся за дело о неоправданном аресте другого черного парня, которое его попросило вести местное отделение Американского союза борьбы за гражданские свободы: парня обвиняли в перевозке краденого. Полиция безо всякого предписания остановила его машину, вскрыла багажник, а там лежало полдюжины меховых шуб с оторванными этикетками. Джек выиграл и это дело о незаконном аресте и снова почувствовал, что находится на вершине своей карьеры, своих жизненных устремлений. А ему было всего тридцать два года. Потом ему достался совсем уж жирный кусок пирога: он выступил в качестве помощника адвоката, а потом в качестве главного адвоката исполнителя народных песен Аарона Зиммерна, арестованного за рок-концерт, который он нелегально устроил в апреле в Кенсингтонском парке. Зиммерн прилетел в Детройт помочь местным музыкантам провести открытый концерт — «Последний фестиваль любви на загнивающем Западе»; власти очень испугались этой затеи, долго совещались, и наконец запретили, а концерт все равно состоялся. Он начался в воскресенье рано утром и продолжался почти до вечера, когда стали вспыхивать драки, в которых участвовали самые разные люди всех возрастов, комплекций и типов, одни — в немыслимых одеждах, другие — голые, у многих в руках были плакаты с антивоенными лозунгами или транспаранты, прославляющие «Разгневанные бригады» и «Белых пантер»… Концерт закончился полным разгромом — многие были арестованы, немало голов было пробито полицией, включая голову Зиммерна. Джеку удалось так провести защиту, что Зиммерн и его сторонники отделались штрафом, хотя в это же время в других частях страны люди вроде Зиммерна получали тюремный срок.

Местные газеты забеспокоились. Джека очень развеселил заголовок: «СУДЫ ПООЩРЯЮТ НЕПРИСТОЙНОСТЬ В ОБЩЕСТВЕННЫХ МЕСТАХ?»

Но вокруг него загорались и гасли огни и рушились устои, превращаясь в ничто. Он-то преуспевал, а вот другим не везло — другие шли ко дну. Его приятель, адвокат его возраста, тщетно бился над почти безнадежным делом по обвинению молодого белого в повторном нарушении закона о наркотиках, за что его приговорили к пятнадцати годам тюрьмы, — тривиальнейшее и в общем-то не предусмотренное конституцией «нарушение законодательства». Приятелю Джека не удалось добиться даже того, чтобы его клиента отпустили под залог до пересмотра дела. А подруга Рэйчел но имени Эстелл, муж которой участвовал в антивоенном движении и которого так донимала полиция, что он вынужден был покинуть город, покончила самоубийством, весьма театрально спрыгнув с виадука над автострадой — прямо под машины. После нее осталось трое маленьких детей.

— Наша страна уничтожает людей, — грустно, зло промолвила Рэйчел. — Она доводит их до безумия, и они сами уничтожают себя.

— Страну трясет, — сказал Джек. — Ее бросает то в одну крайность, то в другую. Но все устроится.

— Не можешь ты так считать, — фыркнула Рэйчел.

Но ему не хотелось спорить с ней.

Она приводила домой людей, которых Джек не знал, людей, совсем ему чужих, и они сидели у Моррисси часами, иной раз далеко за полночь, рассуждали и спорили о будущем страны, и о своей роли в этом будущем, и о том, что надо делать… Однажды Джеку на глаза попался памфлет, написанный одним из них и размноженный на ротаторе, — Джек так и не понял, была это проза или стихи.

Представьте себе на миг душевное состояние 50 человеческих существ, которых содержат на пространстве в 400 квадратных футов, принадлежащих концерну «Правительство США и налогоплательщики». Как долго они/вы сможете оставаться людьми?

— Мы вступили в такую пору нашей истории, когда люди стали бояться друг друга, — сказала Рэйчел. — Я по себе это чувствую, а ты нет? Джек? Ты меня слушаешь?

— Конечно, слушаю, — сказал он.

— Я считаю, что ты должен отдать гонорар, полученный от Зиммерна, — сказала она. — Нам двоим не нужны такие деньги. Это же ужасно — иметь столько денег.

Агент Зиммерна вручил Джеку чек на двадцать тысяч долларов.

— Нет, пусть лучше они у нас будут, — сказал Джек. — Мы не станем их тратить, но пусть они будут. Может настать момент, когда нам потребуются деньги — и быстро.

— Это безнравственно — иметь столько денег, — сказала Рэйчел.

Джек боялся, что она может заговорить об этом при посторонних, но не выдержал и сказал со злостью:

— Да разве нам не нужны деньги? Мы что, питаемся воздухом, идеями? Мы такие чистые?