От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе - Проспер Бауссонад

Для мастеров и рабочих мелкой промышленности в большинстве стран материальные условия жизни остались по меньшей мере комфортными. В Италии, Нидерландах и Германии они даже были очень благоприятными: эти страны быстро преодолевали последствия кризиса населения и экономически были более процветающими, чем другие области Запада. Как и в предыдущий период, наемные рабочие крупной промышленности жили в нищете, в лачугах и предместьях городов, мастера и подмастерья мелкой торговли и промышленности были достаточно обеспеченными людьми, и главная составная часть достатка – пища – у них, видимо, имелась если не в изобилии, то в большом количестве, в особенности это касается Рейнланда, Фландрии и Англии. Во Франкфурте в XV в. потребление мяса достигало величины от 125 до 150 килограммов на человека в год – столько же, сколько в начале XIX в. Один тогдашний путешественник отметил, что в Нидерландах и Англии «от излишней еды и излишнего питья умирает больше людей, чем от мук голода». В городах никогда не было большего количества праздников и кабачков, большего пыла в азартных играх и большей моральной распущенности; во Флоренции и в Венеции было от 12 до 14 тысяч проституток. Никогда городское население не было и более легким на подъем, более готовым к солидарности и благотворительности, более склонным радушно принимать новые идеи, которые скрытно распространялись среди масс в облике религиозной реформы. И никогда оно не осознавало так ясно свои права и не действовало с такой дерзостью ума и силой характера, когда желало отстоять эти права и добиться победы.

Последний из Средних веков – это в первую очередь и главным образом век великих городских революций. Хотя в предыдущем периоде под давлением рабочих общественный строй в городах Запада, как правило, претерпел изменения, сделавшие его более демократичным, народ по-прежнему далеко не был господствующим элементом городского населения. Иногда – как было в Германии – патрициату удалось сохранить часть своей власти; иногда – например, во Фландрии – демократия рабочих должна была разделить власть с буржуазией; иногда – например, во Франции – буржуазный слой чиновников и купцов или мастеров главных ремесел становился правящим слоем в городе; иногда – как было в Чехии – должности чиновников в городах забирали в свои руки представители среднего класса не местного происхождения (то есть немцы. – Ред.); иногда же, как было во Флоренции, крупная и мелкая буржуазия объединялись и изгоняли пролетариат из городского правительства.

Низшие классы желали воспользоваться широкими привилегиями, которые имели органы городской власти, облегчить себе бремя налогов и военных повинностей, которые буржуазия предпочитала взваливать на их плечи, а не нести сама, и помешать капиталистам и буржуа изменять условия труда по собственному желанию. Поэтому низы поставили себе целью завоевать политическую власть. Правда, они не всегда ограничивались тем, что требовали равноправия и справедливого суда от коммунальной администрации; много раз они мечтали о синдикалистском правительстве, классовом господстве, диктатуре пролетариата, которая бы осуществлялась ради них за счет других слоев общества. Вот откуда жестокий, насильственный и трагический характер большинства этих городских революций; некоторые из них даже были всего лишь вспышками слепой народной ярости, вызванной ненавистью или нищетой.

Повсюду, от Востока до Запада, во второй половине XIV в. поднимался этот сильнейший революционный ураган. В Салониках (Фессалонике) в 1342–1352 гг. моряки и ремесленники установили что-то вроде красного террора, который принял форму резни и грабежей; и в течение десяти лет богачи (archontes), землевладельцы, промышленники и духовенство жили под этим гнетом. В Италии завязалась борьба между жирными и тощими, то есть между крупной буржуазией из мастеров и капиталистов, с одной стороны, и плебеями (мелкими ремесленниками и пролетариями) – с другой. В Королевстве обеих Сицилии королевская власть прекратила эту борьбу тем, что закрыла ремесленникам доступ в городские правительства. Но в Риме народный трибун, мечтатель Кола ди Риенци попытался (1347) при поддержке народа свергнуть власть дворян-патрициев; а в Болонье (1376), Генуе (1339) и Сиене (1355–1370) народные массы пытались стать полными хозяевами городских органов власти. Во Флоренции наемные рабочие крупной индустрии, которых называли piccolini (малые люди. – Пер.) или poplani (простолюдины. – Пер.), лишенные политических прав, вначале объединились вокруг диктатора – французского авантюриста Готье де Бриена, герцога Афинского (1342). Затем, когда их заставил пойти на крайние меры закон от 1371 г., лишивший их всякой надежды выплатить долги предпринимателям, они организовали знаменитое восстание чомпи (это слово означает «чесальщики шерсти». – Пер.). Под руководством умного и энергичного чесальщика шерсти Микеле Ландо они заставили буржуазию принять их в число официально признанных гильдий, называвшихся arti, предоставить их представителям места в правительстве, освободить от юрисдикции доверенных лиц крупных промышленников и провозгласить отсрочку на двенадцать лет платежей по долгам для всех наемных рабочих. Но скоро восставших увлекли за собой экстремисты, и рабочие провозгласили анархическую кровавую диктатуру одного пролетариата, который они почтительно называли Божий народ. Этим они вызвали к жизни реакцию, которая уничтожила пролетарскую революцию за несколько недель (июль 1378 г.). Единственным результатом этих беспорядков было то, что итальянская буржуазия бросилась в объятия просвещенных деспотов, которые стали называться князьями и в XV в. установили мир в коммунах – благодаря тому, что поработили их.

Но нигде в этих революционных чувствах не было такого мистического пыла, такого стремления распространить свои идеи в других странах и такой ожесточенности в борьбе за удовлетворение классовых требований трудящихся и за диктатуру трудового народа, как в Нидерландах. Там сотни тысяч людей с неукротимой энергией и выдающейся отвагой (которые были запятнаны отвратительными крайностями) боролись против дворянства, духовенства и, в первую очередь, против буржуазии за победу своих идеалов. Они мечтали об имущественном равенстве всех людей и об уничтожении всякой иерархии и власти, кроме власти людей, живущих трудом своих рук. Первый подобный опыт был уже осуществлен в Ипре и Брюгге (в 1323 и 1328 гг.) во время жакерии в приморской Фландрии под предводительством двух рабочих, Вильгельма (Гийома) де Декена и Якоба (Жака) Пейта, которые объявили войну всем богачам и священникам и правили с помощью террора, пока буржуазия, объединившись с дворянством, не разгромила восставших возле Касселе (1328). Вторую попытку, более длительную и еще более мощную, предпринял красноречивый и отважный трибун, сам принадлежавший к крупной буржуазии, – торговец тканями Якоб ван Артевельде. Добившись союза между рабочими и частью буржуазии, он сумел осуществить свой план – установил господство Ген-та во Фландрии при помощи английского короля (1338–1345). Но вскоре его опередили в гонке за власть ткачи с их демократией, которым не терпелось установить правление одного лишь рабочего класса. Их диктатура, начатая восстанием, в котором Артевельде погиб, использовала как методы принудительные займы, резню, конфискации и грабеж. Она настраивала рабочих против рабочих и заставила суконщиков (которые были побеждены 2 марта 1845 г.) выйти в бой против ткачей. Кончилось это падением диктатуры (13 января 1349 г.), против которой объединились государи, дворяне, духовенство, крестьяне, буржуа и мелкие ремесленники. Часть побежденных эмигрировала в Англию; остальные стали готовить реванш и сделали попытки вернуться к власти – одну в 1359 г. и другую, главную, в 1378 г.