Путь. Книга вторая - Анюта Соколова

– утверждение.

«Не стану. Потому, что это будешь не ты, а другой человек. Который мне не нужен».

«Ты влюбился в короля. Со всеми вытекающими».

«Я влюбился в тебя. А то, что ты король, я узнал уже потом. И принял. То, что у тебя на первом месте всегда будет Саор…»

«Нет. На первом месте – ты. И Эльги. Без вас я не смогу».

«А для нас – ты. Значит, Саор большинством голосов лидирует… и, если не произойдёт совсем из ряда вон выходящего, он – вне очереди… Это не значит, что я не буду волноваться! Лишь то, что я не собираюсь злоупотреблять своей важностью. Ведь иного ты и не полюбил бы…»

Я снисходительно улыбаюсь Создателю мира. И всё равно вздыхаю, глядя на недопитый сок в бокале.

Ладно хоть поесть успел!

– Папа… – Рука Дани ложится на моё плечо. – Не грусти, пожалуйста. Всё будет хорошо. Как всегда. Правда, Стэн?

Сын Аржэна подмигивает мне:

– Дэрэк, завтра у нас с Мэль Обряд. Синеглазый его не пропустит!

Ха! Да ради такого он Грань бантиком завяжет…

Тор подливает мне вина. Сам он потягивает золотисто-коричневую жидкость, пахнущую цветами и солнцем.

– Почему ты не разрешаешь ему пить? – негромко спрашивает он.

– Он дуреет от алкоголя. Даже от кресса. Контроль теряет.

– Были… прецеденты?

– Увы.

В памяти мелькает вошедшее до рукоятки лезвие ножа. Прощения мне нет!

– Его магия не допускает вмешательства. Как не переносит чужих прикосновений.

Создатель тихонько качает головой:

– Магия ни при чём.

Я с разгорающимся любопытством смотрю на него:

– Мне дозволено узнать?

– Ты сможешь сохранить секрет?

Хочу сказать «да» – и понимаю, что не уверен в ответе. Лицо Тора отрешённо и грустно, синие глаза затуманены, словно рассматривают что-то вдалеке, отделённое временем, пережитое и старательно забытое.

– Если это нечто такое, чего Джэд не должен знать – нет. Я не умею хранить тайны.

– Но ты молчал о Маринике полгода.

– Я просто не хотел портить вам момент встречи. Потому, что не сомневался, что ты вернёшься.

– Дэрэк… Ты считаешь, это магия не позволяет дотронуться до него?

– Это самое логичное объяснение.

– Магия спала до пятнадцати лет. Прикосновений он не терпел и до. Особенно к волосам…

Мне не нравится его взгляд. Настораживает тон.

– Если ты собираешься что-то рассказать мне, подумай, готов ли это услышать он.

– Я должен открыться тебе и не хочу, чтобы это узнал мой мальчик. Я тогда так старательно затёр воспоминания…

Сумраки резко переходят в ночь. Ветер почти стих. Дани и Стэн смеются вместе с Грэйном, пересказывающим очередной забавный эпизод похождений Стаха.

– Тор, подумай ещё раз. Если твоя откровенность – следствие выпитого, не пожалеешь ли ты о ней потом?

– Я давно порывался тебе признаться. Мне кажется, ты имеешь право знать всё.

– Даже если не особо хочу? Услышать о… насилии? О том, что однажды ты не успел вмешаться?

– Успел. Ему не причинили физического вреда. Остался страх – всепоглощающий страх ребёнка… Ты знаешь?!

– Догадался. Он очень боялся близости… Сколько ему было?

– Семь лет. Он был очень высокий, казался взрослее. Необычный, синеглазый… привлёк внимание. Я успел в последний момент. Успокоил, как мог. Стёр память. Но он возненавидел чужие прикосновения…

– А волосы?

– Намотали на руку… у него всегда были чудесные длинные волосы. Воспитатели не стригли – жалко было… Я потом с него глаз не спускал – ни на минуту. Боялся…

Создатель мира смотрит на меня виновато:

– Прости меня…

– Почему – сейчас?!

– Я подумал, ты подозреваешь. Алкоголь снимает блоки. Не хотелось бы, чтобы он вспомнил…

– Тор… Есть хоть что-нибудь в его жизни, не заставившее страдать?!

Создатель несмело поднимает на меня виноватый взгляд:

– Есть… Ты.

Я отворачиваюсь. Смотрю на хохочущего Дани.

– Я мучил его год.

– Нет. Ты никогда не делал ему больно.

Тор смотрит на меня так, как когда-то на Маринике, – с трепетом и восхищением:

– Знаешь, Дэрэк, я две тысячи лет следил за жизнью Саора. Видел столько пар, что перестал их различать. Чувства стали просто словами. Мужчины и женщины, все похожие друг на друга. Не думал, что меня поразит мальчик, готовый… нет, не умереть за любимого, на это шли многие. А любить его живого, сознавая всю невозможность этого, вопреки всему! Даже тому, что он парень и мог твой выбор не разделить… Ты помнишь, как злобно выплюнул мне в лицо, что тебе не важно, кто такой Синеглазый – человек ли, скоуни ли? Сын Аргена, сын Хранителя, бессмертный или нет – он одинаково тебе дорог и нужен… Обыкновенный двадцатилетний мальчик, без отклонений, без способностей… Нет, вру! Одной способностью ты обладаешь. Наверно, самой бесценной на свете…

– Перестань! – я обрываю его, понимая, что ещё чуть-чуть – и четыре дрожащих солнца опять закроют от меня реальность. – Не прикрывайся словами. Ты вообще вернул его только для того, чтобы потом принести в жертву! Ему было отпущено всего двадцать три года – какое имело значение, как, каким образом, в каком облике он проживёт их?!

Я вдруг понимаю, что ору на Тора, выплёскивая всё недосказанное в жёлтом мире. Может, не одному Джэду нельзя пить?..

– Зачем, Тор?! Тебе требовалась лишь его сила. Так и оставил бы сына Аргена светленьким, кареглазым, ничем не примечательным мальчиком. Нет, ты сделал его ни на кого не похожим, даже более совершенным, чем сам! Настолько прекрасным, что будит желания у всех, кто его видит!

– Разве это так плохо? – роняет Создатель.

– В его случае – да! Все хотят его, не зная, какой он, останавливаются на этой внешности, не заглядывают вглубь! Лишь бы обладать – а кем?!

– Дэрэк, – вкрадчиво спрашивает Тор, – предположим, на Маринике я сказал бы тебе: я верну, но только сына Аргена? Каким он был – светлокожим, кареглазым, неброским… Ты согласился бы?

– Глупо спрашивать, когда я теперь знаю, что Джэд вернулся ко мне сам!

– Я и говорю – предположим. И жду ответа.

Его голос тих и пробирает насквозь.

– Но это был бы мой Синеглазый?

– Твой. Но не синеглазый. Обычный парень. Пониже ростом, не столь изящный… наверно, он больше походил бы на Зэльтэн.

– Но его душа, характер, жесты, привычки…

– Даже голос.

– Тогда незачем и спрашивать! Раз это мой Джэд, я приму его в любом облике!

– То есть тебе не важно – совершенен ли он или нет?

– Абсолютно!

– Тогда почему, – Тор вдруг вспыхивает и придвигается ко мне вплотную, – ты считаешь, что это было важно для меня?! Что я чего-то там делал, оставлял, добавлял?! Я отдал свою кровь – в этом вся моя вина и заслуга. Сила крови зажгла синеву в его глазах. Остальное… Дэрэк, ты никогда не думал?.. Может, его создали таким для тебя…

Синие глаза Создателя мира приближаются ко мне в полумраке, и в отражении зрачков мерцают свечи:

– Ты любуешься им больше всех в Саоре. Наслаждаешься его красотой, воспевая её в стихах. Тебе, когда-то сердцееду почище Стаха, перестали быть нужны самые великолепные девушки… Я верю, Дэрэк, что ты с ним не ради его