Алхимия желаний - Дара Мелова

щёку будто тыльной стороной ладони. Я задрожала от этого трепета и судорожно выдохнула.

Он утвердительно покачал головой и тяжело вздохнул. Я видела залегшую складочку между его бровей.

— Значит, ты все знаешь, — сделала вывод я.

— Не всё. Скажем так, до меня долетали только очень громкие звуки, — на этих словах он сощурился, и в его взгляде появилась злость. Ник, который кричал, и я срывалась на крик и угрозы. Да, пахло жареным. — Мне жаль, что я вас подслушал. Но допустить ещё одного всплеска, угрожающего твоей жизни, я не мог.

Я глубоко втянула в себя воздух, вспоминая, как темная магия раздробила окна, а я чудом не пострадала. И я помню, как столкнулась с Аррианом в коридоре. Если подумать, то, что он увидел… Я даже себе представить не могу, сколько сил ему стоило просто смотреть на разрушенные стекла в кабинете Ника и осознавать, что там происходило.

— Он больше не будет, — заверила его я. И откуда в моем голосе твердость и уверенность?

— Почему ты так в этом убеждена?

— Он собирается создать печать на своем теле, ограничить магию татуировкой, — выдала я. — Сегодня. И я…

Арриан так тяжело вздохнул, будто услышал нечто, что заставило его ревновать.

— Ты собиралась ехать к нему.

Он не спрашивал, а констатировал. И его голос вроде ровно звучал, спокойно, никаких обвинений — а я испытывала стыд и напряжение.

— Да, — едва слышно прошептала признание я.

Мы молчали.

— Не скажу, что рад этому, — он качнул головой и снова прищурился. — Я не уверен, что Николас сможет держать себя в узде.

— Он для этого и делает печать! — возмутилась я.

— Что ты об этом знаешь?

Я открыла рот. И закрыла. Даже если мне казалось знакомым имя мастера, я ничего не знала. Да, татуировкой запечатывали магию в теле. Это куда надёжнее и лучше, чем артефакты.

— А что знаешь ты? — полюбопытствовала я.

— Прежде чем татуировка, которая ограничит его силу, будет завершена, есть очень большая вероятность, что Николас сорвётся. Все будет зависеть только от него самого и его самоконтроля. А как ты знаешь, с этим у него как раз беда. И ты снова будешь рядом. В опасной близости от него! — выдыхал Арриан, а в его глазах начинали сверкать молнии.

Он говорил это вовсе не из ревности. Его тревога за меня была огромной, он безумно хотел защитить меня или сделать всё, чтобы я не пострадала. Уверена, после того как Хранитель увидел разбитое в мелкую крошку стекло, соединённое тонкими жилами тьмы, — он дал себе мысленное обещание не допустить подобного вновь.

Я чувствовала себя абсолютно глупой, стоя рядом с Хранителем, который буквально умолял меня взглядом не делать глупостей — передумать. Как я могу ему объяснить, что я…

— Я знаю, на что иду, Арриан!

Моё сердце пропустило удар. Я не могла разорваться. Не могла отказаться от Ника, когда я была так ему нужна! Только не сегодня!

Вот поэтому я хотела оставить всё в тайне!

Арриан долго смотрел на меня — изучающе, будто разглядел во мне то, чего ещё не знал. Его взгляд смягчился. Я закусила губу и отвернулась, продолжая разглядывать асфальт, небольшие сугробы снега и голые ветки кустов. Арриан заставил посмотреть на себя, приподняв мой подбородок.

— Знаешь, что мне в тебе нравится? Ты предана тем, кого любишь.

Я задрожала от признания во мне этих качеств.

— Надеюсь, нечто подобное будет связывать и нас.

Я задохнулась. Он меня обнимал.

— Арриан…

— Ты нужна ему, — выдал он. — Подозреваю, процесс будет невыносимо сложным для Николаса. Ему нужен кто-то рядом. Кто-то вроде тебя.

Я смотрела на Арриана и видела в его глазах восхищение и беспокойство, чувствовала заботу и нежность.

— Что ты хочешь сказать? Что отпускаешь меня к нему?

— Я бы не стал запрещать, даже если мне это не нравится, — прищурился он, будто его обидело мое недоверие. Будто у него была власть надо мной, и он смог бы меня контролировать.

— Я не… Но ты боишься.

Сама не верила, что говорю это. Что превращаю эти слова в реальность. Хранитель боится.

— Боюсь. Причины ясны. А ты сама? Не боишься оказаться в похожей ситуации? Если один раз тебя минуло разрушение, то в другой раз это может стать попаданием в цель. Нестабильность — первое от чего ты — моя милая хранительница — должна бежать.

— Ради этого я и еду туда. Он хочет помочь себе. Он решился на такой шаг! Чтобы подобного не произошло.

— Но сегодня ты окажешься в эпицентре.

— Да, — я признавала его правоту.

— Ты уверена в нем?

Я замялась. Я больше не была уверена в том, что рядом с Ником мне ничего не грозит. Больше нет. И сейчас я, оглядываясь назад, вспоминая себя ещё месяцами ранее, тянущуюся к Нику, понимала, что вела себя безрассудно. Дура. Я была набитой дурой, если верила, что достаточно хорошо знаю Николаса, что могу ему доверять и мне… Ничего не грозит. Он развеял все мои иллюзии и сомнения по этому поводу.

А затем ответила:

— Нет. — Я ехала, думая вовсе не о своей безопасности. Снова. — Но я должна быть с ним.

Может быть в последний раз. Я оценила его поступок и хотела поддержать, потому что ниточка дружбы всё ещё связывала нас.

Хранитель немного расслабился и посмотрел на небо. Его ухмылка заставила смущённо улыбнуться и меня. Арриан протянул мне свою широкую ладонь.

— Тогда поехали, я довезу тебя.

И я вложила свою руку в его.

— Правда? — удивилась я.

— Но с одним условием! — коварная улыбка заиграла на его лице. Я замерла и сжалась, ожидая услышать что-то, что мне не понравится. — Как только все закончится, — он наклонился над моим ухом, обжигая своим дыханием. — Мы проведем время вместе. — Дальше я боялась дышать: — Потому что честно, Дара, я не хочу делить этот вечер и тебя — с ним. Уж прости.

И это было сказано так страстно, с такой ленцой… Его слова заставили колени подогнуться, а ноги стали ватными и если бы не его рука… Я бы точно споткнулась.

Я остановилась и, сжав его ладонь, потянула на себя. Я заставила его приблизиться к себе так, чтобы между нами не осталось и сантиметра.

— Будешь рядом? — спросила я. — Там. Мне будет спокойнее.

— Я подожду тебя. А потом…

— Потом — я согласна. Чтобы ты ни придумал.

— Осторожнее, — объявил он. И я поняла, что это звучало слишком вседозволенно. Но вчера ночью я… Думала как раз об этом. И смутилась.

Затем он