Моя подруга - месть - Елена Арсеньева

Вскочив на ноги, гневно сжав кулаки и перекрывая шум далеконе тихой улицы, он начал выкрикивать все, что думает о бродягах, падающих снеба, а заодно об их предках, потомках и ближайших родственниках. Марьяна невслушивалась в поток проклятий, она разобрала только слово «занги» – по-арабски«негр», а все остальное было нагромождением цветистых эпитетов, непереводимойигрой слов. Но, очевидно, негр уловил в них что-то очень обидное для себя,потому что схватил торговца за грудки, потряс, а потом отшвырнул с такойяростью, что тот ударился спиной о стену и сполз по ней почти бездыханный,закатив глаза. И тогда случилось нечто неожиданное.

Какая-то тень метнулась из груды полуразбитых статуэток и,злобно рыча, вцепилась в ногу бандита. Словно бы одна из глиняных собакчудесным образом ожила и вознамерилась расправиться с обидчиком!

Негр завизжал так, что у Марьяны зазвенело в ушах, и она несразу поняла, что никакая статуэтка, конечно, не оживала: это была настоящая,вполне живая салюки, арабская борзая, с длинной грязно-пегой шерстью! Собакавпилась в дерзкую ногу мертвой хваткой, и ни брань, ни удары, ни оглушительныевопли негра не могли ее ослабить.

Торговец немного пришел в себя и теперь наблюдал за ходомсобытий с такой безмятежной улыбкой, что оставалось только вновь подивитьсяприхотливости каирского темперамента. Наконец, видимо, сочтя, что пора самомузаняться негром, который уже не дрался, не рвался, а корчился на мостовой истонал, торговец подошел к салюки и попытался оттащить пса от жертвы, но тотлишь рыкнул, не ослабляя при этом хватки. Араб проворно отскочил. Tем временемна посеревших губах негра от боли выступила пена, глаза закатились…

– Китмир! – крикнул кто-то рядом с Марьяной, и она,вздрогнув, оглянулась.

За углом стоял худощавый парень лет семнадцати, одетый вгрязно-белые штаны до колен, застиранную майку с расплывшейся надписью: «I loveperestroika!» и черную косынку, по-пиратски лихо повязанную на нестриженых,пыльных волосах.

Пес, ужом скользнув сквозь толпу, собравшуюся вокругстонущего негра – причем было абсолютно непонятно, обуреваема она желаниемпомочь пострадавшему или, напротив, добавить ему за хулиганство по полной, – сразбегу кинулся парнишке на грудь. Жарко облизав его худое лицо, салюкиплюхнулась на мостовую, яростно почесалась, потом подняла свою длинную лукавуюфизиономию к Марьяне, усердно колотя хвостом по камням и так умильнооблизываясь, словно ждала награды.

– Могу ли я быть вам еще чем-нибудь полезен, сударыня? –спросил юноша, положив руку на косматую голову салюки, и Марьяна, растерянноуставившись на него, не сразу поняла, что, во-первых, ее преследовательокончательно вырублен, а во-вторых, этого парня и его пса она уже виделасегодня в проулке возле гостиницы и при столкновении продавца воды с первымнегром. Парень и был этим самым водоносом, и не кто иной, как его Китмир,завладел изрядным куском рыбы! Получается, эта парочка уже спасала еесегодня?..

И тут до Марьяны дошло самое главное: своюизящно-старомодную фразу юноша произнес по-русски.

* * *

Отец болел недолго. Все кашлял, задыхался, жаловался на резьв груди. Ирина Сергеевна уже начала опасаться, что у него туберкулез. Быстропогнала к врачу… а потом прокляла себя за это. Может, и впрямь лучше было доконца не знать, что никакой это не туберкулез, а рак легких, и уже с такимиметастазами, что и оперировать поздно. Pазрезали, увидели, что проросло все,зашили – и отправили Михаила Алексеевича домой. Умирать.

Ирина Сергеевна проклинала нынешнюю власть: мол, в прежниевремена разве обошлись бы наплевательски с инструктором обкома?! – но отецприговору судьбы не воспротивился никак. Строго-настрого заказал жене трястимошной старых связей и – не с готовностью, конечно, а как бы с любопытством –приступил к новому этапу своей жизни: так сказать, переходу. В глубинах своейбиблиотеки нашел «Бардо Тодол», тибетскую «Книгу мертвых», и читал неотрывно,по многу раз возвращаясь к одним и тем же страницам. Марьяна этой книжкибоялась, как в детстве – сказки про медведя на липовой ноге, но однажды, покаотец спал, увидела ее на полу возле дивана, подняла двумя пальцами, как змеиныйвыползень, и нечаянно наткнулась на жуткие строки:

«Погляди – ты не отбрасываешь тени и нет твоего отражения взеркале вод!»

Она еле сдержала вскрик, быстро положила книгу на столик, нонесколько страниц перелистнулись, и ее глаза воровски потянулись к еще болеестрашным словам:

«Глядеть на родные лица в упор – и не быть замеченным;слышать голоса близких и не быть в состоянии окликнуть их – в какое страшноегоре может окунуться душа!»

Спроси кто-нибудь Марьяну, о чем болит душа ее отца передсмертью, она еще вчера сказала бы: наверное, о несправедливости свершившегося,о боли и страхе. Теперь же страшная книга открыла ей истину: он думал о вечнойразлуке, которая ни им, ни любимыми непреодолима. Ни-ког-да…

А Марьяна с мамой думали только о том, как бы отдалитьнаступление этой разлуки.

Все деньги уходили на лекарства. Так скудно в семье еще нежили. Стипендия Марьянина была никакая, да и ее то и дело задерживали – так же,как и мамину зарплату библиотекаря. Если бы не Борис, Марьянин поклонник,работавший в аптеке, вообще пропали бы. Но и Борис не мог до бесконечноститратиться на дорогущие лекарства. Марьяна нахватала бы репетиторских уроков,однако все студенты-инязовцы ударились в репетиторство, конкуренция царилажесточайшая. Каких-то десять-пятнадцать часов в месяц, по десять тысяч час –это было одно тьфу. Хоть иди торговать в коммерческий ларек по ночам!

Марьяна обзвонила знакомых: не устроит ли кто-то студенткуна тепленькое местечко? Не везло просто клинически. Только Алка Романова,одноклассница, подала руку помощи.

Конечно, это была не та рука, которую Марьяна приняла бы сбольшой охотой. Все десять лет, что они вместе учились, Марьяна привыкласчитать, что Алка – типичная веселая дура, которая только и думает о парнях, нуа разговоры ведет исключительно о баксах. Она кое-как, чудом, свалила экзаменына аттестат – и поразила всю школу, поступив на только что открывшийся юрфакуниверситета, самое престижное местечко, первый в городе коммерческий вуз.Учитывая, что родители ее перебивались случайными заработками, общественное мнениерешило единодушно: Алка завела любовника – «нового русского», либо вышла напанель, либо выиграла в «Лотто-миллион». Конечно, Марьяна тоже ломала головунад этой улыбкой фортуны, однако каково же было ее изумление, когда Алкадобродушно предложила ей разделить удачу: пойти в помощницы к Золотой Лисичке.