Наука мудрости - Ли Росс

Мозг тщательно создает иллюзию, что мир во всем именно таков, как мы его воспринимаем: яблоко — красное, океан — голубой, а арка — желтая… Об этом свидетельствует тот факт, что мы часто говорим про собак, будто они не различают цветов (на самом деле различают, но цвета, видимые ими, гораздо менее богаты и разнообразны, чем видимые нами), но при этом никогда не говорим про себя, что мы «не различаем запахов». А ведь в реальности мир более богат запахами, чем нам кажется, но из-за ограниченности нашего обонятельного аппарата и обонятельных участков мозга мы способны обнаруживать и различать только крохотную долю запахов, которые собаки (и почти все остальные млекопитающие) с легкостью воспринимают.

Хотя взрослые образованные люди хорошо знают, как устроено цветовое восприятие, это знание не влияет на наше интуитивное убеждение, что цвет присущ самим предметам, оно не мешает говорить об оранжевых закатах, голубых глазах и темно-каштановых волосах. Если же взять более сложные когнитивные явления, то там мы еще меньше представляем величину нашего личного вклада в содержание того, что воспринимаем. Мы с легкостью заполняем пробелы в поступающих внешних сигналах, ни секунды не чувствуя, что вообще есть какие-то пробелы — и что заполняем их именно мы.

Примечательно, что такое заполнение может происходить под влиянием не только предварительной информации или ожиданий, но и информации, которую мы получаем постфактум. В одном показательном исследовании испытуемые слышали предложение с пропущенной первой частью ключевого слова (ниже мы обозначаем ее звездочкой *) и разным окончанием для разных групп. Так, некоторые испытуемые слышали «The *eel was on the axle», другие — «The *eel was on the orange». В обоих случаях участники эксперимента сообщали, что услышали полное связное предложение: «The wheel was on the axle» («Колесо было на оси») в первом случае и «The peel was on the orange» («Кожура была на апельсине») во втором, — они не зафиксировали на сознательном уровне никакого пробела. Не зафиксировали они и того, что именно они сами вставили «услышанные» wh или p, чтобы предложение приобрело связность и смысл [2].

Неспособность отличить умственные модели внешнего мира от того, каков он есть, сама по себе не имеет большого значения, когда у всех работают одни и те же модели — как это происходит в случае яблок, неба или арок McDonald’s. Не представляет она проблемы и тогда, когда мы непроизвольно корректируем одни и те же разрывы в речи. Однако если дело касается социальных проблем и политики, последствия такого смешения могут быть куда менее благотворны. Это особенно верно в ситуации, когда по разные стороны проблемы оказываются люди, подход которых к задаче осмысления реальности обусловлен непохожим опытом, различающимися приоритетами и убеждениями. В таких случаях представления о том, что справедливо, что священно и неприкосновенно, кто виноват во всех бедах мира, неизбежно будут противоречить друг другу. Разногласия часто ведут к взаимным обвинениям в недобросовестности или злом умысле, что, в свою очередь, делает разногласия еще менее разрешимыми. Именно в таких обстоятельствах тот, кто мудрее, осознает, что его видение «реальности» — всего лишь видение, а вовсе не объективная оценка того, что «есть на самом деле».

Они увидели протест

Вы едете по улице и видите впереди группу полицейских, которые пытаются обуздать пикетчиков перед входом в клинику репродуктивной медицины. Кажется ли вам, что полиция перегибает палку, пытаясь ограничить право пикетчиков на свободу собраний? Или сами протестующие перешли грань дозволенного и теперь требуется аккуратное вмешательство сил правопорядка? Одно замечательное исследование, проведенное профессором права Йельского университета Дэном Каханом с коллегами, демонстрирует, насколько ответ на эти вопросы будет зависеть от ваших политических взглядов. Заметьте, дело не только в том, что ваши политические предпочтения наверняка влияют на ваше мнение о действиях полиции и протестующих. Они влияют и на то, что вы видите, как вы будете описывать их действия.

Команда Кахана показала испытуемым фрагменты съемки реального столкновения между пикетчиками и полицией в Кембридже, штат Массачусетс, в 2009 году [3]. Половине участников было сказано, что демонстранты протестуют перед центром репродуктивной медицины против доступности абортов; другой половине сказали, что протест направлен против закона, не разрешающего службу в армии открытым гомосексуалам и известного под названием «Не спрашивай, не говори»**, и дело происходит перед призывным центром на территории студгородка. Все испытуемые предварительно заполнили несколько анкет, определяющих их политические ценности и установки, и поэтому исследователи имели хорошее представление об их вероятном отношении — позитивном или негативном — к протестам против права на аборт и протестам против закона «Не спрашивай, не говори».

Участники эксперимента с разными политическими взглядами по-разному «увидели» поведение протестующих и полиции. Среди сторонников репродуктивных прав женщин три четверти видели, что протестующие блокируют доступ к клинике, и только четверть с противоположного конца политического спектра видели то же самое. Когда же испытуемые думали, что события происходили перед призывным центром, распределение суждений между консерваторами и либералами поменялось. Три четверти более консервативных респондентов (они одобряли закон, ограничивающий права открытых гомосексуалов) видели, что протестующие блокировали доступ к центру, в отличие от всего лишь 40% с другой стороны спектра. Аналогичное расхождение в восприятии было отмечено, когда участников спросили, видели ли они, что протестующие кричат в лицо тех, кто пытается пройти в медицинский — или в призывной — центр***. [4] Исследователи не просили участников эксперимента обсудить результаты между собой. Нам жаль, что этого не произошло. Было бы интересно и поучительно увидеть, как испытуемые отреагировали бы на явную разницу в оценках «увиденного» их собственными глазами. Нам не привыкать общаться с людьми, чьи ценности и мнения отличаются от наших, и хотя обсуждение этих разногласий не самое приятное занятие, оно, как правило, остается в рамках приличий, и мы, как правило, стараемся отнестись к другим с пониманием. Однако когда разногласия касаются того, что мы считаем «фактами», разговор переходит на повышенные тона и про приличия часто никто не вспоминает.

Тенденциозность в восприятии консенсуса

Под занавес фильма «Звездный путь 3: В поисках Спока» после попыток героев со звездолета «Энтерпрайз» на протяжении полутора часов добыть тело покойного вулканского друга Спока, чтобы похоронить надлежащим образом на его родной планете, воскрешенный Спок с благодарностью говорит: «Вы вернулись за мной». В ответ Джеймс Кирк, капитан «Энтерпрайза», с приличествующей скромностью отметает героизм со своей стороны заявлением: «Вы сделали бы для меня то же самое».

Здесь у нас, на Земле, подобное убеждение («вы бы сделали то же самое»), на удивление, очень распространено. Мы наблюдаем его всякий раз, когда берут интервью у случайного прохожего, только что проделавшего прямой массаж сердца, спасшего утопающего ребенка или ринувшегося в горящее здание, чтобы вынести пожилого человека. «Любой на моем месте сделал бы так же» — таков обычный ответ. Мы наблюдаем его и на противоположном конце морального спектра, когда виновные начинают оправдывать свои проступки. В ходе расследования, которое конгресс проводил в 2005 году в связи с допинговыми скандалами в Главной лиге бейсбола, Марк Макгвайр, один из спортсменов, признавшихся в употреблении допинга, заявил: «На моем месте любой, перед кем открывались бы подобные перспективы, сделал бы то же самое» [5]. Это исходное допущение настолько общепринято, что хип-хоп-трио Naughty by Nature взяло его в качестве названия песни: Would’ve Done the Same for Me («Сделал бы для меня то же самое»).