Мег - Стив Алтен

– Температура придонного слоя семьдесят градусов. И слой этот отделен от солнца и мелководья шестью милями холодных вод. Если бы ты жил в оазисе, где полно еды, ты бы рискнул пересечь пустыню в поисках другого оазиса, существование которого под большим вопросом?

Шаффер улыбнулся:

– Если только ради Лас-Вегаса. Во мне тоже есть кое-что от акулы. Акулы карточного стола. Плюс я обожаю охотиться на дам. Ррр!

На борту «Толмена»

В 17 милях к северо-северо-востоку от Гуама

Лукас Хейтман развернул батиметрическую карту на подсвеченном столе.

– Мы здесь, примерно в пятнадцати милях к северо-востоку от Гуама. Твой монстр примерно в полумиле впереди. Плывет на глубине тридцать три тысячи футов со скоростью пять узлов. Наш гидролокатор настроен на шестнадцать килогерц, чего явно недостаточно для получения полной информации, но вполне достаточно, чтобы не упустить твою рыбину. На этой частоте.

– А что, если я захочу пометить его?

– Пометить его?

– Его. Ее. Это. Я только знаю одно: нам крупно повезло, что удалось обнаружить гигантскую акулу. И будет обидно упустить ее из-за какого-то чертова тайфуна. Поэтому мы непременно должны ее пометить.

– Ладно. А теперь небольшой экскурс в реальность. Как насчет пятнадцатифутовых волн из-за чертова тайфуна? А к вечеру они станут величиной с небольшую гору. Если мы быстренько не свернем на юг, то непременно попадем в глаз бури. А это нам совсем ни к чему. Уж можешь мне поверить. И еще один экскурс в реальность: твой монстр не покинет теплые воды ниже зоны гидротермальных источников. Вот в чем закавыка, Пол. Гидротермальный источник – это как бурная река с высокоминерализованной горячей водой. Она оторвет, к чертовой матери, гарпун с передатчиком от любой платформы, которую мы спустим вниз, что напрочь исключает возможность маркировки твоей акулы.

– О’кей, Лукас. Возможно, она не захочет навсегда покинуть теплый слой, но спорим, я смогу выманить ее ненадолго. Этого времени хватит, чтобы сделать хороший выстрел. Установи на «Си бэт II» гарпун с радиопередатчиком и прикрепи к нему остатки тунца, которого мы поймали вчера утром. Мы заставим мегалодона подняться с помощью «Си бэт I», приманим его к «Си бэт II» и – бамс! – прямо в рот! – В глазах Пола появился нездоровый, почти маниакальный, блеск.

Лукас уставился на приятеля:

– Выстрелить в рот? Старина, что мы делаем?! Связываемся с акулой величиной с бимс «Толмена»?! А что, если она выплывет на поверхность, когда мы выманим ее из привычного места обитания? И как помешать ей подняться вслед за беспилотником в поверхностный слой?

– Ты представляешь заголовки газет?! Это будет круче, чем обнаружение «Алвином» затонувшего «Титаника».

– Пол, это несерьезно.

– Я серьезен, как никогда. А если бы ты знал, как сложно было уговорить отца поддержать наше рискованное предприятие, то наверняка тоже отнесся бы к этому со всей серьезностью. Работу за достойную оплату, за исключением проверки нефтепроводов, найти крайне нелегко, и достается она, как правило, более раскрученным судам. Нам нужно нечто грандиозное, вроде этого, чтобы прославить «Толмен».

– Я тебя только об одном прошу. Чтобы ты все хорошенько обдумал. Дружище, если ты выманишь монстра из глубины, то ты за него и отвечаешь.

– Не стоит меня дразнить.

– Пол, я говорю об обязательствах.

– Сперва пометим ее, а потом будем думать, что делать дальше. Ну что, по рукам?

– Отлично. На твои игрушки у тебя есть время до шести вечера. А затем мы идем на юг.

– Лучше до восьми.

– Пол, ты когда-нибудь видел фильм «Приключения „Посейдона“»?

– Ладно-ладно, до шести. Просто подготовь оба аппарата «Си бэт» к запуску через час.

Марианская впадина

Марианская впадина образовалась в зоне субдукции, в процессе «подползания» Тихоокеанской тектонической плиты под передний край Евразийской плиты. В течение миллиардов лет вода из многочисленных гидротермальных источников, нагретая до 700 градусов Фаренгейта, поступала в изолированные участки этого желоба длиной 1550 миль и шириной 40 миль. Насыщенные минералами вулканические выбросы этих «черных курильщиков» примерно в миле от дна образовывали нечто вроде жидкого потолка из сажи, изолирующего нагретые слои от холодных вод абиссали. Крутые склоны подводного каньона Марианской впадины обеспечивали устойчивость гидротермальных источников диаметром более шестидесяти футов, создавая, таким образом, умеренную температурную зону в неизведанном участке дна западной части Тихого океана.

До 1977 года ученые придерживались мнения, что из-за отсутствия солнечного света существование каких-либо форм жизни на таких глубинах невозможно. Но когда они попытались найти подтверждение этой теории путем проведения исследований на борту глубоководного обитаемого аппарата «Алвин», то, к своему изумлению, обнаружили длинную пищевую цепь, в начале которой находились рифтии (Riftia pachyptila) – беспозвоночные длиной от восьми до десяти футов, питавшиеся из гидротермальных источников. На самом деле эти черви с ярко-красными щупальцами питаются бактериями, живущими в их внутренних органах. А бактерии, существующие в симбиозе с Riftia pachyptila, получают от них необходимые для хемолитоавтотрофного метаболизма химические вещества, поступающие в море от «черных курильщиков», – процесс, получивший название хемосинтеза.

В глубинах Марианской впадины гигантские крабы-альбиносы и креветки питались рифтиями, мелкая рыба – крабами и креветками, крупная рыба – мелкой. Крупной рыбой питались самые экзотические морские существа, как современные, так и доисторические, которые существовали в этих температурных зонах сотни миллионов лет. И хотя в Марианской впадине не водилось китов или морских слонов, в богатой экосистеме, расположенной на глубине семи миль от поверхности Тихого океана, было полно добычи.

А на вершине этой пищевой цепи находился Carcharodon megalodon.

Акула-альбинос медленно плыла по черному желобу. Самка мегалодона длиной сорок восемь футов и массой двадцать семь тонн своими размерами уже сравнялась с мужскими представителями данного вида, но они пока предпочитали держаться от нее подальше, по крайней мере до начала первого репродуктивного цикла.

Теплая вода струилась в ее широкую пасть, ощеренную в жестокой зубастой улыбке. Над линией нижней челюсти едва заметно выступали двадцать два острых как бритва зуба, которые она использовала для того, чтобы хватать добычу. В верхней челюсти было двадцать четыре гораздо более крупных и широких зуба: они служили акуле предоставленным самой природой орудием, чтобы прокусывать кости, сухожилия и жир. За передним рядом зубов располагались еще четыре-пять дополнительных рядов загнутых назад, похожих на конвейерную ленту зубов. Состоящие из кальцинированного хряща, острые, как пила, зубы – длиной от трех до шести дюймов – сидели в десятифутовой челюсти, подвижно соединенной с черепом эластичными связками. Этот адаптационный механизм позволял верхней челюсти выдвигаться вперед при открывании пасти, в которую мог поместиться целиком минивэн – от багажника до ветрового стекла.