📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгНаучная фантастикаКрасная тетрадь - Дария Беляева

Красная тетрадь - Дария Беляева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 130
Перейти на страницу:
мне кажется, что мы ему не нравимся, это меня расстраивает. В конце концов, он наш куратор. Я нравлюсь почти всем учителям, хочу нравиться и куратору.

Максим Сергеевич сказал:

– Вижу, все в сборе. Ну, долгие проводы – лишние слезы. Слышите, Ангелина Павловна?

Тетя Геля утерла красный нос, и я вспомнил, как мы с Андрюшей сидели у него дома под кухонным столом, и Андрюша светил фонариком на нарисованных им странных животных и рассказывал истории о том, как мы поехали в лес на экскурсию и встретили их. Тетя Геля тогда ходила туда-сюда, она варила куриный суп, и я видел, как болтаются помпоны на ее тапочках.

Воспоминание ничего не означало, по крайней мере при первом осмыслении.

Мама вдруг потянула меня к себе и обняла.

– Хорошо тебе отдохнуть, – сказала она и прижалась губами к моей щеке.

Мне захотелось сказать: почему тебе так грустно теперь, если ты сама этого хотела? Ты ведь хотела, чтобы я стал героем, и вот я почти герой.

Мои мысли показались мне недостаточно внятными для полноценного высказывания, и я сказал только:

– Мама, спасибо тебе за пожелание. Я буду активно писать тебе письма.

Тут я понял, что дождь затих, небо прояснилось и казалось, что стеклянный купол над нами светится. Это было так красиво.

Я посмотрел на поезд, огромный, красивый, блестящий. Поезд издал гудок, от которого все внутри перевернулось. Я еду на море! Я терпеливо ждал, пока мама меня отпустит. А потом оказалось, что она сделала это быстрее, чем я хотел.

– Будь сильным и храбрым, Арлен, – сказала мама. – И очень честным. Я в тебе уверена. Я буду очень тобой гордиться.

Я сказал:

– Благодарю тебя за напутствие, мама.

Я очень боялся, что она расплачется. И почему-то очень боялся, что она не расплачется. Мама не расплакалась.

Максим Сергеевич впустил меня в вагон первого, и это отчего-то заставило меня гордиться собой.

В поезде я никогда еще не бывал, но видел картинки и фотографии. И все-таки поезд оказался удивителен: светлые окна, низко висящие белые занавески, лихо отъезжающие двери купейных отсеков, скользкий, странный материал, раскрашенный под дерево, свет над головой, рыжее и уютнее, чем в метро.

Как огоньки на елке – об этом я подумал тогда сразу, хотя стоял первый день лета, и до зимы было еще так далеко.

В вагоне оказалось душно, люди разбирали свои вещи, люди открывали и закрывали двери, люди обмахивались газетами, хотя жарко и не было, но ведь не хватало воздуха.

Пахло хлоркой и чем-то еще, очень человеческим, как в метро, но не противным, а едва различимым.

Я распахнул дверь своего купе, чуть не прищемив пальцы.

Как же светло, подумал я, и красиво. Занавески были отдернуты, и волшебный белый свет лился прямо на меня. Только через пару секунд я различил линии электропроводов, далекие дома и костистый каркас вокзала.

Я уезжал из Москвы.

Впервые так далеко.

Сердце зашлось радостно и тревожно. Бился на ветру красный флаг, небо из белого постепенно становилось синим, и первый луч солнца упал на столешницу, оставив золотую кляксу.

В этот торжественный и прекрасный момент я получил довольно ощутимый пинок и чуть не повалился на столешницу.

Здесь я принимаю важное решение. Я все-таки буду писать плохие слова, которые употребляет Боря, без купюр, однако возьму их в кавычки, чтобы, если тетрадь обнаружится, вместе с ней обнаружилась бы и ужасная приверженность Бори к сквернословию.

Как ни неприятно мне писать такого рода слова, придется все-таки приводить сказанное им дословно. Надеюсь, что кавычки в какой-то степени меня извинят.

– Какого «хуя» ты тут стоишь, политрук, двигай давай.

Я собирался сесть, но Боря схватил меня за шкирку и сказал:

– Не-не-не, ты куда, сначала смотри, чего у меня есть.

Из рюкзака он достал странную, серебристую штуку.

– Что это? – спросил я. – Похоже на кусок трубы с рычагом.

Вещь эта была блестящей и пахла кисло, как мокрая монетка. Боря покрутил ею перед моими глазами. Я увидел темное дуло, как у пистолета, хотя форма вещи о нем совершенно не напоминала.

– Это пистолет для забоя скота, – сказал Боря, вскинув голову. Его вздернутый нос шелушился – так всегда бывало летом.

Тут следует отметить, что бабушка и дедушка Бори и Володи работают на скотобойне.

– Твоя бабушка ворует социалистическое имущество? – спросил я.

Боря сказал:

– Нет, ей подарили.

Я сказал:

– Значит, ты украл.

– Нет, дурочка тупенькая, она подарила мне.

Он приставил пистолет к моей голове, сказал:

– Стержень пробьет твою башку.

– Очень экономно, – сказал я. – Следует использовать такие вещи для казни врагов народа, чтобы не тратить боевые патроны.

Боря засмеялся, потом сказал мне, что спустит курок.

Я несколько растерялся, но не испугался.

– Не спустишь, – сказал я. – Ни в коем случае.

– Почему это?

– Потому что это запрещено правилами поведения в поезде, – сказал я.

– Ты и правила прочитал?

– Да, я заранее их прочитал.

И Боря засмеялся, показав красивые, белые, острые зубы. С большой ловкостью он, не выпуская пистолета для забоя скота из рук, влез, почти взлетел, на левую верхнюю полку.

– Но здесь мое место, – сказал я.

– Нет, – сказал мне Боря. – Вдруг тебе приснится какой-нибудь плохой сон о том, как сюда прилетают злые капиталисты-империалисты и устанавливают рекламный щит про газировку, ты заворочаешься и упадешь, разобьешь себе голову, ну и все в таком духе.

Я сказал:

– Но я мечтал спать на верхней полке.

– Да, разумеется, ты мечтал. Но, блин, мечты такая штука обидная – они не сбываются. Воло-о-одь, а я на верхней!

Володя заглянул в купе, осмотрелся, заулыбался.

– А я тоже, – сказал он. – Дрочер недееспособен, но не недоговороспособен.

Следом за Володей зашел Андрюша. Мы переглянулись. Этого стоило ожидать.

К нам заглянул Максим Сергеевич:

– Устроились? – спросил он, на очках его мерцали блики, он моргнул, поправил дужки. – Солнце, солнце.

– Устроились, Максим Сергеевич, – сказал Володя.

– Все ништяк, – сказал Боря.

Я сказал:

– Мы с Андрюшей должны были ехать на верхних полках.

А Максим Сергеевич сказал мне:

– Жизнь вообще очень несправедливая штука. До крайности.

И Максим Сергеевич закрыл дверь. Андрюша сказал:

– Он прав.

Я сказал:

– Но задача человека в том, чтобы это изменить. Мы потомки людей, которые покоряли иные планеты.

– И подцепили паразитов нервной системы, из-за которых нас все ненавидят, – сказал Андрюша.

– О, ваши замечательные разговоры, ура! И смеялся дьявол, создавая плацкартные вагоны, – сказал Володя.

– Но мы в купейном вагоне, – сказал я.

– И что? Это такое выражение.

– Оно неприменимо к этой ситуации.

– Арлен, ты скучный, но бить я

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 130
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?