Крымский ковчег - Александр Прокопович

Их отделение должно было обозначить тот факт, что восточнее озера Лесицкое эстонцам не пройти. Приказ был незамысловатым – удерживать позицию, то есть окопаться прямо на грунтовой дороге, идущей между озером и лесом. Командование имело в виду героическую смерть отделения.

Эстонцы были не в курсе планов командования войсками Балтийской республики, но странным образом попыталось их выполнить. То есть пять человек отделения Лозинского не убедили эстонцев в том, что граница на замке. Автоматы и гранаты, даже с учетом окопа, – довольно слабый аргумент против звена вертолетов янки. Это для американцев они были уже устаревшими, а для бойцов Балтийской республики – чудо техники. Если бы не сержант Влад Лозинский, осталась бы от отделения неглубокая братская могила.

У Влада были другие планы: в распорядке дня смерть от исполнительности, стремительно переходящей в глупость, – не значилась. К тому моменту, когда вертолеты показались из-за озера, отделение организованно отступило в лес. Было не стыдно, было страшно – что дальше? Отступление перед отчетливо превосходящими силами противника не было запланировано командованием, а значит, автоматически превращало отделение Влада в дезертиров. Отсиживаться в лесу всю жизнь не хотелось, но казалось уже неизбежным – наказание для дезертиров по законам Балтийской республики предполагало высшую меру и срока давности не имело. Что логично. Как еще можно заставить человека умереть – только под угрозой расстрела.

На следующий день по месту, проутюженному вертолетами, прошли танки. Целых два. Сержант Лозинский решил, что эстонские «Абрамсы» – это как раз то, что может спасти отделение и от самоубийства, и от казни.

Чтобы добросить гранату до вертолета, нужно быть олимпийским чемпионом по чему-нибудь метательному – и все равно не поможет. А вот до танка они долетают легко.

Если бы эстонцев не заверили, что любой, кто может представлять опасность для их танков, уже был заботливо уложен командованием противника под пулеметы и ракеты их вертолетов, может быть, они бы вспомнили, что на прогулку танки не посылают. То есть если уж тебя куда-то послали в пятидесятипятитонной дуре, то это не просто так. Можно потерпеть и любоваться видами Псковщины, не высовываясь по пояс из люка.

Получилось довольно странно. Танкист, застреленный из автомата, – это странно. Антон Стрельцов бросил гранату, и она вошла в люк, наполовину перекрытый трупом, как в воду. На все про все – от очереди по безумному танкисту до остановки танка – не больше пяти секунд. Все было даже слишком хорошо – еще целых две секунды. Пока не появился второй танк.

Это, наверное, такой особый тип мышления: если видишь что-то, чего не можешь понять, непременно подойти поближе и потрогать. Иначе трудно объяснить, зачем человеку, находящемуся под броней, выбираться наружу. Второй танк остановился рядом с первым и раскрылся командирским люком. На этот раз Антон запустил гранату без огневой подготовки. И снова попал. На памяти Антона это было сразу первое и второе его точное попадание в цель с первой попытки. Как-то еще в интернате ему удавалось попадать баскетбольным мячом в корзину, но только рикошетом от щита, только случайно и с попытки, которая уже без номера. Когда уже отчаиваешься считать.

Отделение Влада Лозинского выжило, что странно, к тому же умудрилось разжиться трофеями. Командование проявило достаточно мудрости, чтобы не интересоваться, каким образом это самое отделение не сгинуло смертью глупых и храбрых под огнем штурмовых вертолетов. Два трофейных «Абрамса» до сих пор стоят на границе с Эстонией, правда, вкопанные в землю по башни.

За время службы у Антона было достаточно времени, чтобы узнать про Влада главное. Он был надежным. Лозинский не умел рассказывать анекдоты, пил много и все равно не веселел, редкая женщина выносила его дольше, чем может понадобиться для того, чтобы собраться и уйти… С Владом было хорошо другое – с ним было хорошо молчать. И в разведку Антон пошел бы с ним легко – уже ходил.

После войны Влад разыскал Антона и с тех пор был его деловым партнером и главным поставщиком заказов. У Влада были странные связи, непостижимым образом остающиеся надежными. Правда, в последнее время клиенты все чаще приходили сами. Антон постепенно приближался к статусу, когда заказчиков уже не ищут, а выбирают. Очередной клиент был не от Влада, и отказаться от него было трудно. Невозможно.

Величина гонорара и сложность заказа никак не связаны между собой. Они просто существуют в одной и той же точке пространственно-временного континуума…

Теория маркетинговой неопределенности

Николай Давич думал о сейфе. Для хранения его личного состояния не хватило бы всего этого дома, но думал он о сейфе. Николай Давич сохранил в себе редкое качество – способность удавить человека из-за ста долларов. Вероятно, это было что-то от предков, передавших ему этот ген вместе с фамилией. Давич холил и лелеял свой дар, и тот отвечал взаимностью.

Давич много работал, чтобы позволить себе нанимать специальных людей, которые были готовы выполнить любой приказ. Сейчас, с трудом вместившись в одно из кресел в полуподвале Стрельцова, он думал о сейфе, а трое его людей ждали команды. Чтобы выполнить команду быстро и эффективно, они стояли рядом, и ни один из них не стоял расслабленно. Комплект «Люди Давича + сейф» можно было выставить в галерее современного искусства. Композиция «Всегда на страже».

Антон Давича знал по слухам, и ни один из них не радовал. Все варианты были известны – ни один не был хорош.

Давич знал об Антоне благодаря своей службе безопасности. Репутация у Антона была, но распространялась нехотя. Официально торговля с Москвой была не запрещена, но не поощрялась.

Весь опыт Давича говорил о том, что его собеседник должен бояться. Бояться достаточно, чтобы делать то, что ему скажут, – за деньги или без. Однако же хрупкий, с тонкими, почти женскими пальцами Антон Стрельцов смотрел немного в сторону и, кажется, даже не мигал. И Давич никак не мог понять, какого цвета у него глаза. Стрельцов не боялся, Стрельцов скучал.

– Николай, вы не понимаете, о чем просите.

– Я не только понимаю, я готов заплатить, и довольно много.

– Я не вожу в Москву людей. Я не экскурсовод. Что вам мешает купить путевку?

– Путевки – это для всех. Смотреть на Москву из окна автобуса? Побывать в казино, где нет ни одного падшего? Когда я захочу просто сыграть, я слетаю в Лас-Вегас. В этот раз я хочу сыграть по-крупному – и мне нужна Москва. Ты же ходок, тебе лишний раз мотнуться в Москву – как мне дорогу перейти, почему я должен тебя уговаривать?

– Почему вы вообще решили обратиться ко мне?

Давич снял очки, вытащил из пакетика салфетку, тщательно протер стекла. Ею же промокнул капельки пота на лбу. Вероятно, тренер Давича по НЛП рассказал своему клиенту, что так он выглядит особенно беззащитно. Может, у кого-нибудь другого близорукость и выглядела бы трогательно, Давичу не помогало. Как чистка челюстей мало добавляет беззащитности крокодилу.