Сталинградская метель - Владимир Панин

Такой карьерный рост обычно вызывает радость, но Александр Михайлович по-прежнему испытывал тревогу и озабоченность, так как следующим этапом его присутствия на фронте было осуществление операции «Сатурн», являвшейся логическим продолжением «Урана». Её суть заключалась во взятии Ростова силами трех фронтов и окружении всей вражеской группировки на Кавказе.

Замысел был смелым и решительным, но, как любой большой замысел, был сопряжен с серьезными трудностями. Первая из них заключалась в том, что, вопреки ожиданиям, разгромленные наголову румыны не обратились в паническое бегство до самого Ростова, а смогли удержаться и отразить все удары советских войск. Создав, таким образом, некое подобие линии обороны перед армиями Юго-Западного фронта генерала Ватутина.

Второй трудностью было то, что окруженные дивизии противника оказывали упорное сопротивление советским войскам, и все попытки отбросить их вглубь кольца окружения не приводили к успеху. Создавалось впечатление того, что враг сумел оправиться от неожиданности и всячески старался перехватить наступательную инициативу из рук советских войск.

Следует отметить, что столь масштабный прорыв фронта и окружение немецких войск под Сталинградом были первым удачным моментом в истории Красной Армии. Все прежние прорывы вражеской обороны и окружения его дивизий имели исключительно тактический характер. Даже знаменитое контрнаступление под Москвой уступало по своим размерам и значимости контрнаступлению под Сталинградом.

Наблюдая за событиями на этом участке фронта, генерал Василевский как никогда прежде остро ощущал это, равно как и правдивость утверждения о том, что мало одержать победу, надо ещё суметь удержать её результаты. Не имея подобного опыта проведения операции такого уровня, он был вынужден действовать с максимальной осторожностью и предусмотрительностью.

После того, как войска Донского и Сталинградского фронтов замкнули кольцо окружения, Василевский покинул штаб Юго-Западного фронта и переместился в штаб Сталинградского фронта генерала Еременко. Причин для подобного переезда было несколько. Во-первых, выполнение операции «Сатурн» можно было провести только силами трех фронтов, и значит, нужно было как можно быстрее развязать себе руки с врагом, окруженным под Сталинградом. Во-вторых, из штаба Еременко Александру Михайловичу было удобней наблюдать за действиями врага как под Сталинградом, так и на Кавказе, и, в-третьих, Василевскому было комфортнее работать с Еременко, чем с Рокоссовским.

Человек, с первых дней своего назначения на пост командующего фронта заявивший, что ему не нужна помощь со стороны представителя Ставки Жукова, вряд ли бы стал смотреть в рот начальнику Генштаба, как это делал Еременко.

Стоило только Василевскому высказать мнение, как комфронта сразу же с ним соглашался. Тогда как всякий раз, общаясь с Рокоссовским, начальник Генштаба был вынужден обосновывать и доказывать генералу правоту своих решений. Так, словно он был не членом Ставки ВГК, а лишь её представителем, что вызывало в душе генерала недовольство.

Подобное недовольство вызывал у Василевского и тот факт, что, послав его на фронт воплощать одобренный план операции, Верховный постоянно контролировал все действия начальника Генштаба, требуя от него каждый вечер подробный отчет о положении на фронте, и всякий раз делал Василевскому замечание, когда отчет был подан не вовремя или в нем выявлялись неточности или ошибки.

Одним словом, Верховный Главнокомандующий тщательно бдел своего посланца. Вот и в этот раз не успел Александр Михайлович подтвердить свое прибытие в штаб комфронта Еременко, как раздался звонок по ВЧ.

– Здравствуйте, товарищ Михайлов (позывной Василевского), – прогудела трубка голосом Сталина. – Как обстоят у вас там дела?

– Все хорошо, товарищ Васильев (позывной Сталина). Прибыл к товарищу Еремину, чтобы на месте решить вопрос о скорейшем завершении операции «Уран».

– Вы уверены в том, что вам вместе с товарищем Ереминым удастся это быстро сделать?

– Думаю, что совместными усилиями мы сможем решить эту задачу.

– Ничего не имею против коллективного творчества, но прошу учесть, что противник не будет сидеть сложа руки, ждать ваших действий. По всем данным, он уже пришел в себя, и в самое ближайшее время следует ожидать с его стороны попыток переломить положение в свою пользу.

– У вас есть сведения о наступательных намерениях немцев? – разом встрепенулся Василевский.

– Нет, товарищ Михайлов, – честно признался Верховный, – но не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять это.

Сталин перестал говорить, давая возможность генералу высказать свое мнение на этот счет, но Василевский молчал, и тогда вождь заговорил сам.

– Как вы относитесь к предложению товарища Костина передать ликвидацию окруженного противника одному из фронтов, поручив другому начать наступление на Ростов? С передачей, естественно, этому фронту части соединений, задействованных на внешнем периметре окружения.

– Резко отрицательно, товарищ Васильев, – самым решительным голосом, на какой он был способен, заявил Василевский. – Подобное решение, вне зависимости от того, кому поручат добивать окруженную группировку, а кому прикажут наступать на Ростов, будет несправедливо для любого фронта. Ведь оба они дрались с противником, вносили свой вклад в его окружение.

– Думаю, что вы ошибаетесь, товарищ Михайлов. Сейчас идет война, и абсолютно не важно, кто завершит «Уран», а кто продолжит «Сатурн». Смею вас заверить, что в случае успеха славы хватит на всех. Или у вас возникли сомнения относительно успеха «Сатурна»?

– Нет, товарищ Васильев, – поспешил успокоить Верховного Василевский. – Просто, зная характер товарища Еремина, он наверняка обидится, если его фронт будет отстранен от разгрома противника.

– Обидится! Чистый детский сад, – недовольно громыхнула трубка. – Если у вас нет других аргументов, будем считать, что обсуждение этого вопроса завершено. Ждите решения Ставки. До свидания.

Как и предвидел Василевский, известие о разделении функции фронтов вызвало бурную реакцию у Еременко.

– Нет, ну как это понимать?! Мы немцев за Волгу не пустили! Мы, можно сказать, зубами фашистов на берегу остановили, а доколачивать их будет Рокоссовский! Где справедливость?! – возмущался комфронта, и с ним был полностью солидарен член Военного совета Хрущев.

– Форменное безобразие! Я обязательно буду разговаривать с товарищем Сталиным по этому вопросу. Это политически неправильное решение, – пообещал генералу Никита Сергеевич, но, к его огромному разочарованию, Ставка четко разделяла политические вопросы и военные интересы. Когда член Военного совета фронта дозвонился до Верховного, тот посоветовал ему полностью сосредоточиться на подготовке проведения операции «Сатурн».

– Завершать операцию «Уран» и добивать окруженные войска противника будет Рокоссовский – это вопрос решенный, и приказ Ставки по нему вам уже отправлен. Не будем устраивать состязание двух фронтов, кто быстрей разобьет окруженных в Сталинграде немцев. Когда у одного дела два ответственных лица за его исполнение – это серьезно мешает делу. Будет лучше, если вы с товарищем Еременко направите всю свою кипучую энергию на разгром прикрывающих Ростов румын и немцев. За это партия и Родина скажут вам огромное спасибо, – отрезал Сталин, и, почувствовав решительный настрой вождя, Хрущев не стал будить лихо и спорить с Верховным.