Вернуть нельзя, забыть невозможно - Анна Бигси

В голове рождается целый хоровод из воспоминаний. Как мы спорили, потом дурачились, когда укладывали в него вещи. Иван хотел вообще ехать с рюкзаком, но я уговорила взять чемодан. Спрятала в нем несколько записок с милыми нежностями. Прочитал ли он их? Наверное, нет. Даже не открывал этот чертов чемодан!

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Голос мой срывается, а перед глазами все плывет. Осознание случившегося резко наваливается на меня, и сердце останавливается. Секунда, две – и темнота поглощает меня в свою бездну.

Иван

Вокруг тишина, слышно лишь пение птиц, шум ветра и реки. Хорошо и спокойно. Прикрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на своих воспоминаниях. Перед глазами вновь возникает образ жены. Четкий, ясный, до боли родной. Я смог восстановить ее лицо до мельчайших подробностей, каждую черточку, каждую веснушку. Сердце сжимается от тоски и желания увидеть ее, но мозг отчаянно сопротивляется и не выдает мне информации. Лишь жалкие обрывки, которые я никак не могу сложить в общую картину.

Откуда-то издалека до меня доносится женский голос. Пульс подскакивает до небес, а кожа покрывается мурашками. Вика? Вика! Это она зовет меня!

Распахиваю веки, оборачиваюсь и лихорадочно ищу источник звука. Но ничего необычного не вижу. Мне же не могло показаться? Опираясь на палку, поднимаюсь на ноги и делаю несколько шагов против течения реки.

– Вань, ты куда? – догоняет меня голос Насти. Вздрагиваю от неожиданности и разворачиваюсь. Откуда она взялась? Несколько секунд назад я был совершенно один.

– Ты это слышала? – хмуро смотрю на ее беспристрастное лицо.

– Что? – невинно хлопает глазами.

– Кто-то кричал.

– Может, птица, – равнодушно пожимает плечами, чем только выводит меня из себя.

– Я слышал! Женщина кричала, – упрямо объясняю, хотя в принципе уже понимаю, что ничего не добьюсь. Настя или правда не слышала, или у меня уже едет крыша.

– Вань, тебе показалось. Пойдем завтракать, – берет меня за локоть и тянет в обратную сторону.

– Я не хочу, – решительно выдергиваю свою руку. – Далеко до моста?

– Далеко. – Настя отходит к дереву, на котором я недавно сидел, и достает из рюкзака еду. – Километров десять…

– Мне надо туда.

– Ты не дойдешь, – протягивает мне бутерброд. – На, перекуси.

– Да не хочу я, – небрежно отмахиваюсь и от бессилия впечатываю кулак в ствол дерева. Бесят эта ситуация и собственная беспомощность. Но Настя права – я не осилю десять километров по пересеченной местности.

– Чего ты так распереживался-то? – Ее ладони ложатся на мои плечи и мягко массируют напряженные мышцы. – Пойдем.

Осторожно высвобождаюсь и иду обратно. Сажусь на дерево и закидываю больную ногу на здоровую.

Настя суетится вокруг, делая себе бутерброд и наливая чай из термоса. Протягивает мне одну чашку. Беру и делаю глоток. Горячий напиток стекает в желудок и приятно бодрит.

– А тут часто люди бывают? – спрашиваю я.

– Вообще не бывают. – Настя садится рядом. – Охотники изредка да браконьеры.

– И вы с Анисьей…

– Ну да, – выдавливает из себя улыбку. – Тебя что-то смущает?

– Нет, – с деланным равнодушием пожимаю плечами. – Просто интересно…

– Не доверяешь? – Она хитро прищуривается.

– Сложно доверять, когда сам себя не помнишь.

Отчасти говорю правду, но в то же время не собираюсь откровенничать. Нутром чувствую, что вокруг происходит что-то странное, но что конкретно, пока не могу уловить.

– Вспомнишь, куда ты денешься, – хмыкает и отворачивается, начиная копошиться в рюкзаке.

– Надеюсь.

– Ты совсем ничего не помнишь? – вкрадчиво интересуется Настя. Интонация сбивает с толку. Не могу объяснить почему, но говорить правду язык не поворачивается.

– Совсем, – отвечаю уверенно, умышленно скрывая свои куцые воспоминания.

– Хорошо, – тянет она задумчиво. – То есть плохо, – сразу же поправляется, но слишком поздно. Успеваю услышать главное. – Но ничего, бабуля травки тебе заваривает, скоро вспомнишь.

Делаю для себя определенные выводы и наблюдаю за тем, как Настя нервно начинает собираться. Поспешно складывает провиант в рюкзак, роняет его, не с первого раза надевает на плечи.

– Идти можешь? – кидает на меня быстрый взгляд.

– Могу.

– Тогда пойдем?

– Пойдем.

Обгоняет и идет вперед. Озадаченно двигаюсь следом и проматываю наш диалог в памяти. Где-то тут подвох. И я должен его найти как можно быстрее.

Лес постепенно редеет, и на опушке показывается дом Аксиньи. Мне кажется или обратно мы шли гораздо быстрее? Чертовщина какая-то. Или Настя меня специально по лесу кругами водила? Не нравится мне все это… но высказывать свои предположения я не собираюсь. Надо понаблюдать за ситуацией и попытаться во всем разобраться.

– Что-то вы долго, – ворчит Аксинья, встречая нас у забора. В ее глазах читаются недовольство и немой укор. Но направлены они на внучку.

– Заблудились немного. – Настя как ни в чем не бывало пожимает плечами и проходит в дом.

Аксинья шаркает за ней, а я остаюсь на улице. Надо немного перевести дух и восстановить силы после «прогулки». Из головы не выходит тот женский крик, что я слышал. Точнее, я уже больше склоняюсь к тому, что физически ничего не слышал. Слишком дикие места в округе. Но эмоционально почувствовал. Это была моя жена. Она звала меня. Черт, как разобраться во всем?

Умываюсь холодной водой, чтобы немного прийти в себя, и присаживаюсь на хлипкую скамейку у дома под окном. Вытягиваю больную ногу, растираю напряженную мышцу и прикрываю глаза. Мысли улетают куда-то далеко. То ли в воспоминания, то ли в фантазии. Вика. Лукаво улыбается и взмахивает шелковистой шевелюрой. Та волнами спадает на обнаженные плечи. Красиво и волнительно, аж дыхание перехватывает. Хочу дотянуться, но она игриво бьет меня по рукам и качает головой.

– Папа, ты обещал! – Недовольный детский голос взрывается в уставшем мозгу, словно ядерная бомба.

Вздрагиваю от неожиданности и распахиваю веки. Тяжело дышу и лихорадочно мечусь взглядом впереди себя. Девочка. Дочь. У меня есть дочь. Лица не помню, но этот голос… капризный, требовательный. От него сердце взволнованно трепыхается в груди, а улыбка появляется на губах.

Моя семья где-то там. А я черт-те где! Пора выбираться из этой западни и искать их.

Хочу подняться на ноги, но в приоткрытое окно слышу голоса и замираю, превращаясь в слух.

– Ты что творишь, бестолочь? – отчитывает Настю Аксинья.