Возвращаться - плохая примета - Галина Львовна Романова

– Ир-рраа!!! – взревел Перцев и, приподняв тяжеленное деревянное кресло, с силой громыхнул им об пол. – Я сказал тебе: не твое дело!!! Знаешь, кто там был на выезде? А я скажу! Твой давний знакомый. Тот самый, что с тобой собачился по тому делу с тяжкими телесными, повлекшими смерть двух и более лиц!

– Воеводин?! – ахнула Арина, прижимая ладошки к груди. – Это такая… Такая, Саш, сволочь!

– В курсе, – кивнул угрюмо Сашка. – Так вот участковый ему уже доложил, кто имел доступ к телу.

– Меня имел в виду?

– Тебя и меня тоже, дорогая бывшая коллега. – Перцев отчетливо скрипнул зубами.

– И чего?

– А того! – Сашка оперся коленкой на кресло, глянул за окно, качнул чему-то головой, какой-то грустной думке, исказившей его лицо до неузнаваемости. Потом проговорил со вздохом: – Сказал, что странные истории случаются в тех местах, где вдруг ты решила поселиться. Странные истории, пугающие и настораживающие.

– То есть?

Внутри у Арины противно заныло. Этот Воеводин мог договориться до чего угодно. Так мало этого, к нему прислушивались! К этой пафосной морде, выдумывающей небылицы, прислушивались высоко наверху!

– То есть он подчеркнул, что прошлое подобное убийство было совершено в соседнем с твоим районе, вот так, – печально закончил Сашка и снова оседлал ее деревянное раритетное, возможно, кресло.

– Вот урод, а! – ахнула Арина.

– Урод, – поддакнул он.

– Извращенец!

– А то! – снова не возразил Сашка, потом мотнул лобастой лысеющей башкой и нацелил в Арину палец. – Вот поэтому ты и станешь сидеть смирно, ага? Обещаешь, Ир? Хоть его и не послушал никто, просто посмеялись. Но сидеть ты станешь смирно. Поняла?

Арина надула губы, начав чертить ногтем по столу вензеля.

Если дать Сашке обещание, значит, не лезть вообще ни во что. Вообще!!! А она ведь уже планчик в голове набросала, о чем с кем говорить станет в первую очередь.

С мамой Верой, конечно же, когда та немного придет в себя. Потом с отцом. Нужно выяснить, где работала их дочь перед увольнением. Где жила. С кем дружила, встречалась. Кто был тот мужчина на пляже, не вызвавший на лице девушки ни единой улыбки. И вообще, работы было непочатый край. А он с нее обещание требует. Как быть? Ведь если стрясет его с нее, она же его не нарушит.

Арина подняла на него маетный взгляд.

– Саш, ну не требуй с меня этого, а! Ты же знаешь, что я не могу сидеть сложа руки и ждать, когда…

– Не можешь – в отдел возвращайся, я похлопочу, – неожиданно предложил он. – Работать некому, молодняк ни черта не годится.

– А я гожусь, да?

– Ты годишься. У тебя нюх!

Он поднял на нее взгляд, полный надежды.

– Нет, Перец, не уговаривай, – замотала Арина головой и даже зажмурилась, вспомнив свое отчаяние перед увольнением. – Меня там так все достало!!! До сих пор зубы скрипят, как вспомню.

– Понял.

Сашка слез с деревянного кресла, походил по ее кухне, осторожно ступая в носках по ее лаковым половицам. Вдруг вперил взгляд в угол, где у нее пока диван стоял.

– Сюда камин просится, Ир, – ткнул он пальцем в угол.

– В курсе. Собираюсь. Да все недосуг.

Арина начала убирать со стола, удивившись про себя своей пустой тарелке. Даже не помнила, как все съела, находясь мыслями далеко отсюда. Даже вкуса не почувствовала, если честно. Да и за Сашкой все больше следила. Как он ест, как думает, как смотрит на нее строго и непримиримо. Он и сейчас спиной к ней встал и молчит. А когда повернется, неизвестно еще, что отмочит.

– А я умею камины класть, прикинь, Ир, – выдал он ей с радостной улыбкой. – И чертежи у меня есть. Четыре разных камина, выберешь, какой хочешь.

Она уставилась на него с открытым ртом.

Что сейчас было, интересно? Он, буравя ее угол взглядом, придумывал причину, чтобы остаться у нее на подольше? Точно! Он же не мог просто так. Он должен был по причине. А то навыдумывают…

И ничего лучшего не придумал, как камин ей сделать. Ай, молодца!!! Ай да Перец!

Да она ему весь дом готова отдать на переустройство, лишь бы он тут побыл, ну хотя бы недельку-другую. Арина искренне надеялась, что этого времени ей хватит на восстановление душевного равновесия. Пусть стены ломает, пусть кирпичи кладет! Не получится камин, пускай будет печь! Русская, о! Со старомодной заслонкой и шторкой, огораживающей спальное место. Она готова!

– Чего лыбишься-то, Воробьева? Согласна, нет?

– Согласна! Пусть будет камин, Перец! Только… – Она прикусила губу, чтобы так откровенно не радоваться, улыбаясь. – Только как же ты станешь камин делать, работать, ездить каждый день в город и обратно и…

– Да не стану я ездить, Ир, хорош комедию ломать, – оборвал он ее, обхватил свой затылок ладонями, хмыкнул. – Тебе не хотелось, чтобы я уезжал. Потому что трусишь. Мне не хотелось тебя тут оставлять одну, потому что полезешь куда-нибудь не туда, дров наломаешь, башки еще чего доброго лишишься. А мне что тогда делать? Век доживать с чувством вины? Нет уж, Воробьева. Потерпишь мое присутствие пару недель. Ну а пока буду вынужден тебя охранять, стану камин тебе возводить.

– А работа?

Чтобы не выдать своего разочарования от его прямолинейной проницательности, Арина схватила со стола и потащила гору тарелок в раковину. И тут же принялась скоблить их губкой, забыв совсем, что посудомоечную машину приобрела еще полгода назад.

Чувство вины его, вишь, возможное тревожит! Мучиться им остаток дней своих не желает! Не потому остается, что ее ему жаль, а для того чтобы обеспечить себе спокойную, не отягощенную угрызениями совести старость.

Дубина! Права, наверное, была Инка, дубина и есть! Неотесанная, невоспитанная, напрочь лишенная галантности. Мог бы и соврать что-нибудь покрасивее.

– Работа не волк, в лес не убежит, – задумчиво пробормотал Перцев за ее спиной и тут же начал двигать мебель.

– Ты чего делаешь, Перец?! – вытаращилась Арина, обернувшись. – Поставь диван на место!

– Не поставлю, камин тут будет, Воробьева. А диван я вон к окошку поставлю. Там ему место, лежишь так, в окошко посматриваешь, оно у тебя огромное, – и он с пыхтением принялся толкать диван к ее огромному окну до пола.

– Там стол стоит! – разозлилась Арина, швырнула губку в раковину, забрызгав мыльной пеной плитку на стене, рванула Перцеву наперерез. – Не смей! Там стол стоит, там его место! Я люблю сидеть, пить кофе, завтракать, читать газеты, журналы и на розы свои посматривать, понял?! Я это люблю, Перцев!!!

Он выпрямился, глянул на нее как-то странно, будто видел впервые. А потом неожиданно произнес:

– Это хорошо, Ир.

– Что хорошо?