Женщина из Пятого округа - Дуглас Кеннеди

— Конечно. Поэтому и держит меня почти бесплатно.

— И сколько стоит это «почти бесплатно»?

— Шесть евро в час.

— А сколько часов вы работаете?

— С пяти вечера до часу ночи, шесть дней в неделю.

— И вы можете прожить на эти деньги?

— Если бы мне не приходилось посылать деньги жене…

— Вы женаты?

Он снова отвел взгляд.

— Да.

— Дети?

— Сын.

— Сколько ему?

— Шесть.

— И вы не виделись с ним…

— Вот уже четыре года

— Это ужасно.

— Да, вы правы. Когда не имеешь возможности видеться со своими детьми… — Аднан замолчал, не закончив фразы.

— Поверьте мне, уж я-то знаю, — произнес я. — Сам не представляю, когда мне снова позволят увидеться с дочерью.

— Сколько ей?

Я сказал.

— Должно быть, она скучает по отцу.

— Это очень сложная ситуация… я постоянно думаю только о дочери.

— Сочувствую…

— И я вам тоже.

Он неуверенно кивнул, потом отвернулся и уставился в окно.

— А ваша жена и сын не могут навестить вас здесь? — спросил я.

— На это нет денег. Даже если я бы нашел способ вызвать их сюда, им бы отказали в визе. Или спросили бы у них адрес, по которому они собираются остановиться. Если назвать несуществующий адрес, их немедленно депортируют. А если адрес подтвердится, он приведет полицию прямо ко мне.

— Наверняка в наши дни у копов полно других забот, кроме как ловить одного нелегального иммигранта.

— В их глазах мы все теперь потенциальные террористы — тем более если у тебя внешность как у выходца из той части света. Вам известно о здешней системе контроля? Полиции официально разрешено останавливать любого и проверять документы. Нет документов — тебя могут отправить за решетку, а если документы есть, но нет вида на жительство — la carte de sejour, — это, считай, начало конца.

— Вы хотите сказать, что если я задержусь по истечении моей полугодовой визы и на улице меня остановят копы…

— Вас не остановят. Вы же американец, белый…

— А вас хоть раз останавливали?

— Пока нет, но это потому, что я избегаю определенных мест вроде станций metro Страсбур-Сен-Дени или Шатле, где полиция часто проверяет документы. В приличных районах я тоже стараюсь держаться подальше от оживленных перекрестков. Прожив здесь четыре года, становишься ушлым и уже знаешь, что следует выглянуть из-за угла и оценить обстановку, прежде чем сворачивать на улицу.

— Как же вы можете так жить? — расслышал я собственный голос (и тут же пожалел, что сказал не подумав). Впрочем, Аднана не смутил столь бесцеремонный вопрос.

— У меня нет выбора. Вернуться я не могу.

— Потому что…

— Неприятности, — сказал он.

— Серьезные?

— Да, — ответил он. — Серьезные.

— Кажется, я знаю, в чем дело…

— Вы тоже не можете вернуться домой?

— Ну, легальных запретов для меня не существует, — сказал я. — Но мне тоже некуда возвращаться. Поэтому…

Снова воцарилось молчание. На этот раз нарушил его Аднан.

— Знаете, monsieur, если вам срочно нужно что-то дешевое…

— Да?

— Извините, — смутился он. — Мне не следовало бы вмешиваться…

— Вы знаете подходящее место?

— Оно не слишком привлекательное, но…

— Поподробнее, что значит «не слишком привлекательное»?

— Вам известно, что такое chambre de bonne?

— Комната для прислуги? — перевел я.

— То, что раньше считалось комнатой для прислуги, теперь представляет собой крохотную квартиру-студию. Размером, может, в одиннадцать квадратов. Кровать, стул, умывальник, электроплитка, душ.

— В плохом состоянии?

— Скажем так, в не очень хорошем.

— Чистая?

— Я помог бы вам там прибраться. Она находится на том же этаже, что и моя сbambre de bоппе.

— Понятно.

— Как я уже сказал, я вовсе не хочу вмешиваться в вашу…

— И сколько в месяц?

— Четыреста евро. Но я знаком с управляющим и мог бы уговорить его снизить цену на тридцать или сорок евро.

— Я бы хотел посмотреть.

Аднан застенчиво улыбнулся.

— Хорошо. Я договорюсь.

На следующее утро, когда Брассёр явился с завтраком, я объявил, что завтра съезжаю. Устраивая поднос на кровати, он непринужденно спросил:

— Значит, Аднан забирает вас к себе?

— О чем это вы?

— О том, что слышал от нашего шеф-повара, который живет в том же доме, что и Аднан: «У него новый бойфренд — американец, который так тяжело заболел».

— Можете думать все, что вам угодно.

— Это не мое дело.

— Вот именно, это не ваше affaire, тем более что никакого affaire[24]здесь нет.

— Monsieur, мне ваши заверения ни к чему. Я вам не священник и не жена.

И вот тогда я плеснул в него апельсиновым соком. Даже не задумываясь — инстинктивно схватил стакан и вылил его содержимое на портье. Мне удалось попасть прямо ему в лицо.

Повисло короткое изумленное молчание — капли сока стекали по его щекам, на бровях зависли кусочки мякоти. Но шок быстро прошел.

— Вон отсюда! — рявкнул он.

— Отлично, — сказал я, на удивление бодро спрыгивая с кровати.

— Я вызываю полицию!

— И по какому поводу? Крещение фруктовым соком?

— Поверьте, уж я придумаю какой-нибудь убийственный повод.

— Только посмейте, и я расскажу о нелегальных рабочих, которых вы тут держите и которым платите как рабам.

Это его вмиг отрезвило. Достав носовой платок, он принялся обтирать лицо.

— Возможно, я просто уволю Аднана.

— Тогда я сделаю анонимный звонок копам и, повторяю, расскажу, — что вы используете труд нелегалов…

— Разговор окончен. Я позову вашего petit ami ,[25]и пусть везет вас к себе домой.