Старые девы в опасности. Снести ему голову! - Найо Марш

С необычайным проворством и, по всей видимости, не затрачивая усилий, он вытащил ее из машины и уложил на импровизированные носилки. Солнце обрушилось на потное лицо больной. Ее глаза были открыты, губы разомкнуты так, что виднелись десны.

— Но где?.. — произнесла она. — Вы не разлучите меня с?.. Я не знаю, как ее зовут.

Трой подошла к ней.

— Я здесь, мисс Трубоди. Очень скоро я навещу вас. Обещаю.

— Но я не знаю, куда меня несут. Это так неприлично… Непристойно даже… Если бы рядом была женщина… Англичанка. Я не знаю, что они сделают со мной. Я боюсь, мне страшно… Я надеялась… — Ее подбородок задрожал. Она тоненько, пронзительно всхлипнула. — Нет, — пролепетала она, — нет… нет… нет.

Рука мисс Трубоди резко взметнулась и уцепилась за юбку Трой. Носильщики споткнулись и недоуменно посмотрели на доктора Баради.

— Ее нельзя расстраивать, — прошептал доктор на ухо Трой. — Это крайне нежелательно. Может быть, вы согласитесь хотя бы ненадолго…

— Ну конечно, — отозвалась Трой, обращаясь к мужу, сверлившему ее взглядом. — Конечно, Рори, я должна.

Она склонилась над мисс Трубоди и заверила ее, что никуда не уйдет. Происходящее казалось Трой сном, который хотя и не был явным кошмаром, но грозил им стать. Баради вернул руку пациентки на носилки, но при этом его собственная рука коснулась юбки Трой.

— Вы так добры, — произнес доктор. — Хорошо бы мистер… Аллейн взял мальчика. Столь юным созданиям не годится подолгу спать на солнце Лазурного Берега.

Не говоря ни слова, Аллейн взял сына на руки. Рики издал удивленный звук, шевельнулся и снова заснул.

Слуги с носилками двинулись вперед, доктор Баради последовал за ними. Шествие замыкали Трой и Аллейн с Рики.

Странная маленькая процессия вошла с припекаемой солнцем площадки в сумрачный коридор, служивший входом в Шато де ла Шевр д’Аржан — замок Серебряной Козы.

Шофер наблюдал за ними, сложив губы трубочкой, словно намереваясь засвистеть, и озабоченно хмурясь. Затем он перегнал машину в тень холма и приготовился к долгому безделью.

Поначалу, попав с яркого солнца в сумрак, они ничего не могли разобрать. Доктор Баради держался рядом, указывая гостям путь. Аллейн с Рики на руках преодолевал широкие, низкие и шероховатые ступени почти вслепую, однако от него не ускользнуло то обстоятельство, что Баради вел Агату, придерживая за локоть. Разноцветные пятна, плясавшие перед глазами, постепенно исчезли, и они увидели, что находятся в коридоре, вырубленном меж скал, превращенных в гладкие стены, с вытесанными лестницами, окнами и дверьми, хотя кое-где скальная порода так и осталась необработанной. Проход через равные промежутки перекрывали двойные арки, сумрак под ними заметно сгущался. Они прошли мимо открытой двери, за которой в комнате, напоминавшей пещеру, среди полок, уставленных яркими фигурками, сидела старуха. Она улыбнулась Трой и радушным жестом пригласила зайти, протягивая ей глиняного козленка.

Доктор Баради начал рассказывать историю замка Серебряной Козы.

— Это крепость, построенная в незапамятные времена сарацинами. Норманны несколько раз штурмовали ее — о жестоких битвах ходят легенды. Крепость на самом деле представляет собой нечто вроде деревни, поскольку во многих пещерах под ней и вокруг нее поселились крестьяне. Некоторые из них работают в замке, у других, как у той женщины, что вы видели, собственный промысел. Замок сам по себе — весьма интересное сооружение, даже уникальное, хоть и неудобное. Но мистер Оберон позаботился о комфорте, ни в коей мере не нарушив старинной архитектуры. Мы здесь ведем вполне цивилизованный образ жизни, в чем вам предстоит убедиться.

Они подошли к толстой кованой решетчатой двери, расположенной в стене слева. Рядом с ней висел железный колокольчик. За решеткой возник дворецкий и открыл им дверь. Пройдя внутренний дворик, они оказались в просторном холле; окна, утопавшие в толстых стенах, сводили на нет яркость и жар солнечных лучей.

Не успев как следует разглядеть интерьер холла, Трой тем не менее сразу ощутила особую атмосферу роскоши и неги, обычно тесно связанных с неограниченными финансовыми возможностями. Ковер под ногами, ткань и рисунок занавесок, форма шкафчиков и кресел и, более всего, запах, который, как она полагала, образуется при сжигании ароматических масел, — все вместе вызвало немедленную реакцию. «Мистер Оберон, — подумала Трой, — должно быть, страшно богат». Оглядевшись, она заметила над огромным камином картину Брейгеля, и Трой вспомнила, что несколько лет назад она была продана частному лицу. Сквозь открытый дверной проем просматривалась лестница, вырубленная в толще стены.

— По ступенькам взбираться трудновато, — сказал Баради. — Посему нам приготовили комнату на первом этаже.

Он отдернул занавеску из тончайшей кожи. Слуги понесли мисс Трубоди по коридору, увешанному коврами и освещенному электрическими лампочками, вкрученными в старинные настенные светильники. Мистер Оберон явно любил историю и архитектуру. Трой услышала пискливый растерянный всхлип мисс Трубоди.

— Не будете ли вы так добры помочь ей устроиться? — попросил доктор Баради.

Трой поспешила вслед за носилками, которые внесли в небольшую, очень мило обставленную спальню. Рядом находилась ванная. Двое носильщиков преданно ожидали дальнейших указаний, и поскольку доктор Баради уже удалился, Трой поняла, что ей придется распоряжаться самой. При помощи усиленно хлопочущих слуг она переложила мисс Трубоди с носилок на кровать, поблагодарив их на своем школьном французском, однако выпроводить обоих ей удалось только после того, как они зазвали ее в коридор и, открыв следующую дверь, с нескрываемой гордостью продемонстрировали свежевыскобленную комнату с пустым столом у окна. При виде их женщина, находившаяся в комнате, со щеткой в руке поднялась с колен. Рядом с ней стояло наполненное водой ведро, а в помещении витал густой запах дезинфицирующих средств. Слуга проговорил что-то об удобствах, садовник поведал, вероятно, о самом себе, что «он устал, ужасно устал». Трой с тоской сообразила, что они набиваются на чаевые. Порывшись в сумочке, она вытащила пятисотфранковую бумажку и протянула ее слуге, знаками показывая, что это им на двоих. Поблагодарив ее и лучезарно улыбаясь, они отправились за багажом. Трой поспешно вернулась к мисс Трубоди, бедняжка была вся в слезах.

Припомнив все, что она знала об уходе за больными, Трой вымыла пациентку, нашла чистую ночную сорочку (мисс Трубоди предпочитала белые наглухо закрытые длинные сорочки, вышитые розочками) и уложила свою подопечную в кровать. Трой затруднялась понять, осознавала ли мисс Трубоди, что с ней происходит. Было ли это действие укола морфия, или сказывалось ее болезненное состояние, или же она всегда была такой, а возможно, и то, и другое, и третье, вместе взятое, но мисс Трубоди явно плохо соображала. Оказавшись в кровати, она принялась сбивчиво рассказывать о себе. Ее речь было нелегко разобрать, поскольку она с маниакальной решительностью отвергла предложение вставить челюсти.