В ту же реку - Николай Дронт

Вова подал мне руку:

— Спасибо, Костёр, что предупредил. Чуть не заменехался.

Пак стал похож на вытащенную на берег рыбу. К нам подошли ещё старшеклассники, а остальные ребята столпились чуть поодаль.

— Об чем базар? — подчёркнуто вежливо спросил Вася Зуб.

Его папа в своё время сильно посидел за неправое дело, теперь сын везде старался насаждать "правильные понятия". Отвечаю сразу, чтобы не доводить до серьёзных разборок:

— Да ни о чём. Увидел наколку, спросил "ответить сможешь?", он сказал ответит. Я не спрашивал с него, не моё дело.

Зубов бросил взгляд на запястье Юрки и снял свою рукавицу.

— Что нарисовано на пальце?

Перстень. Большой прямоугольник, разделён пополам. Внизу шахматная доска, наверху восходящее солнце. Над перстнем надпись "ЗЛО".

— Ну… Заветы любимого отца, наверное. Из семьи блатных ты.

Пацаны такого толкования раньше не слышали. Василий заявил:

— Наш пацан. По жизни понимающий. Уважаю, — и демонстративно подал руку. После рукопожатия бросил Паку, — Быстро чухнул отсюда, петушок. Здесь нормальные люди учатся. Хочешь толковища, хиляй к восьми в клуб.

Потом обратился к окружающим:

— Кто не знал и зашкварился, сейчас идёт и моет руки хлоркой, по незнанке на первый раз такое прощается. Дальше с ним тереть западло.

Мне пришлось поручкаться со школьной верхушкой и постоять с ними, подождать, пока покурят. Ребята бросали любопытные взгляды, но никто не поинтересовался, откуда про наколки знаю. Только в классе Ким Коля спросил:

— Как узнать, к кому подходить нельзя?

— Если видишь крыс, свиней, птичек, пчёлок, цветочки, ну и остальное в таком роде, лучше спросить у знающих, чтобы потом не мыкаться. Точки у рта, кочегар на заднице — верный признак петуха. Юрка набил себе знак пассивного… Ну, ты понял.

— А если большой крест с короной на груди? — поинтересовался, незаметно вошедший Леонид Андреевич.

— Коронованный вор в законе. Высший воровской авторитет.

Тут учитель спохватился и закончил разговор:

— Поблагодарим Лёшу за столь познавательную беседу. Как мне кажется, из своих пятнадцати, он отсидел в заключении лет десять, не меньше.

Ребята захихикали. На перемене увидел Ваньку, пятиклассника. Он, как и я, любил книги и часто забегал ко мне взять очередной том из восстановленных. Подозвал парня к себе:

— Лётчиком стать хочешь?

— Ну? — насторожено спросил он.

— Не нукай, не запряг. Хочешь или нет?

— Хочу.

Сую полтинник.

— На перемене мухой слетай в магазин, купи молочных ирисок. Часть груза и сдача на горючку для самолёта. Но если узнаю, что куришь, уши оборву!

Пацан довольно кивнул. Ему хватит на кино, сладости, ну или какие там ещё расходы бывают у пятиклашек. Потом меня остановил Зуб.

— Сегодня на сходняк идёшь?

— А нужно? Я же не при делах, это ты у нас за школой смотришь, тебе и карты в руки.

Пацану как будто елей на душу капнули. Василий даже заулыбался от удовольствия.

— Ну не смотрю, а так…

— Присматриваешь. Вот и давай. Что я буду из себя под вора ряженого корчить? Мешать нормальным людям не по мне.

— Ты правильный пацан, заметил западло, братанов предупредил. А спросить и без тебя есть кому. Перетрём такое дело. Крюк на измене сидит, что Пак его спецом хотел зашкварить. Только ты вовремя рейсанул, а так бы он замазался.

На большой перемене, ещё не успела дойти моя очередь к раздаче, как посыльный отдал кулёк и, гоняя на ладошке мелочь, стал решать с приятелем, чем бы из сладкого догнаться после обеда. Я сел рядом с подругой и спросил:

— Ир, ты же у нас вроде Лукина?

— Да, — насторожено согласилась она.

Высыпаю перед ней конфеты.

— А почему здесь написано неправильно? Иришка Молочная?

— Гы-гы-гы! — радостно заржал Юрка Семенюк. — Ириска Молочная! Ну ты Костер даёшь!

От щёк девочки можно было зажигать спички, однако Юркино посягательство на конфеты она пресекла на лету. Между нами тут же вклинились Кимба с Юной, меня отделили и отодвинули на край стола. Ирка в мою сторону демонстративно не смотрит, но конфеты потребляет вместе с подружками и удовольствием. Сокол подсел и наябедничал:

— Серёга хвастает, что обдурил тебя. Твоя финка — настоящий ЧЁРНЫЙ НОЖ РАЗВЕДЧИКА!

Именно так, с придыханием и восторгом в глазах. То, что железо никакое и клейма нет, не важно. Главное назвать и самому в это поверить.

— Значит, я лоханулся. Что делать? Бывает. Зато отчим финку не выбросил. А Серёга нормальный пацан, пускай ему добро будет.

Жека ожидал другой реакции. Не! На провокацию не поддамся, пусть думают, что надули.

По приходу в контору окликнул дядя Витя. Мой складень лежит у него на столе. Отчищенный, смазанный, заточенный до остроты бритвы. "Хорош!" — оценил мастер, а в ответ на благодарности бросил: "Спасибо не булькает!" и выдал кусок линя с карабинами на концах, чтобы прикрепить один к антабке ножа, другой к шлёвке брюк. Затем Зинаида Петровна повела на склад, где выдала спецодежду, мне по должности слесаря положено. Для работы внутри помещения — синий халат, чёрные хлопчатобумажные рабочие брюки со множеством карманов, такая же куртка, грубые кирзовые ботинки на шнурках. Для наружных работ суконная шапка-ушанка, меховые рукавицы, валенки с галошами и ватная телогрейка. Зачем? Ладно халат, остальное носить не буду. Однако положено, вот и выдали. Шмотки чуть великоваты, хотя искались маленькие размеры. Не дорос пока до взрослых кондиций. Рост относительно нормальный, но я слишком тощий.

Со стопкой спецодежды наконец удалось добраться до своего рабочего места, просторной комнаты с кульманом, длинным столом и эпидиаскопом для проецирования картинок. Стеллаж, пара табуреток, дерматиновый топчан и шкафы стоят по стенам. Прошлого художника выперли в октябре. Как мне насплетничала добрейшая Зинаида Петровна, Марк Аркадьевич лично засек пьяного Володеньку, чуть не лежащим на Симочке, работнице из пекарни, к которой заведующий был сам неравнодушен. Злодея изгнали за час. Сейчас он мыкается при клубе. Чтобы заработать, халтурит, рисует портреты на заказ и даже делает наколки "разным уголовникам". Моя сентенция, что из душевных романтиков, выходят законченные алкоголики, была принята и одобрена. Однако опытная женщина настойчиво посоветовала "не позволять себе" на работе.

Ну не знаю каким человеком был художник, но наследство оставил шикарное. Самодельные шаблоны букв аж семи размеров, от сантиметра, до двадцати. Заготовки стенгазет к любым праздникам на пару лет вперёд. Библиотечка "В помощь художнику-оформителю сельского клуба" с заложенными закладками на полезных страницах. Краски, кисти, перья, ватман, холсты на рамах не в счёт. Около сотни загрунтованных фанерок одного размера для табличек на дверь и чуть меньше накладок на них из оргстекла. Имущество аккуратно разложено и хранится в образцовом порядке, лишь немного запылилось. В отдельной тумбочке лежат личные вещи прошлого хозяина кабинета. Три застиранных синих халата, пакет черно-белых фотографий самого непристойного содержания, коробка с десятком презервативов, три бутылки питьевого спирта, картонный ящик с двадцатью плоскими фляжками 0,33 литра поганого трёхзвёздочного коньяка и, венец этого собрания, коллекция из четырёх женских трусиков. Эстет он и на Севере эстет. Однако трусики придётся тишком выкинуть. Не поймут люди, если найдут их у меня в вещах. До матери дойдёт, она себе такого напридумывает! Верняк скандал устроит.