Ранчо - Даниэла Стил

Она не сверхчеловек, когда же наконец это уяснят?!

– Как насчет интервью для «Вью»? – спросила неутомимаяДжин. – Сегодня утром они ждут вашего ответа.

– Почему бы им не позвонить тем, кому я плачу за то,чтобы они занимались паблик релейшнз? – Раздражение увеличивалось с каждыммгновением. – Нечего звонить мне напрямую! Вам следовало их предупредить.

– Я хотела, но они и слушать меня не пожелали. Вы жезнаете, Таня, как это бывает: стоит людям заполучить ваш номер, как у всехпоявляется охота побеседовать с вами лично.

– Как у меня. – Это Тони. Он вернулся из гольф-клуба истоял у дверей кабинета с несчастным видом. – Можно с тобой поговорить?

– Конечно. – Ей сделалось не по себе. Через полчаса ееждали в студии, но она не хотела отказывать ему. Видно, у него к ней весьмасрочное дело.

Джин вышла. Таня подождала, пока муж сядет. Он определеннозадумал сообщить ей что-то важное, только она не была уверена, что готова кэтому.

– Что-то случилось? – спросила она тревожным шепотом.

– В общем-то нет. – Он вздохнул, отвернулся и сталсмотреть в окно. – Все как обычно. Главное, мне не хочется, чтобы ты меняневерно поняла. – Он опять взглянул на нее, и она увидела, как он разгневан,каким обманутым себя чувствует.

Дело не столько в ней или в глупой болтовне телохранителя,сколько в том, что сама их жизнь невозможна без таких передряг, от которыхнекуда скрыться. Да, знаменитости не имеют права ни на частную жизнь, ни дажена элементарную порядочность по отношению к ним – ведь каждая высосанная изпальца история, каждая выдумка о ней под защитой закона.

– Меня не рассердила сегодняшняя газетная статейка, –солгал он, видимо, скорее самому себе, чем ей. Ему нравилось думать, что он кней справедлив, даже когда этого не было и близко. – Она ничуть не хуже всеготого, что уже успели про нас насочинять. Я очень тебя уважаю, Тан, и просто непредставляю, как ты проглатываешь все эти гадости. – Оба знали, что гадостейпро них понаписали огромное множество. На прошлое Рождество им пришлосьприставить телохранителей ко всем троим детям, поскольку поступила весьмасерьезная угроза, касавшаяся всей семьи, особенно самой Тани. У бывшей женыТони в связи с этим случился нервный припадок. – Тобой нельзя не восхищаться.

Ей стало не по себе от того, с каким видом он все этопроизнес. В его глазах читалось что-то недоброе. Что ж, весь последний год оначувствовала, что рано или поздно это случится. Он смертельно устал, но покрайней мере еще мог отойти в сторону. Разница между ними заключалась в том,что ей некуда отходить. Даже если бы она решила сегодня же закончить своюкарьеру, ее еще долго, очень долго, может быть, до самой смерти не оставили быв покое. Она хорошо это понимала.

– Что ты хочешь мне сказать? – Она прилагала усилия,чтобы ее голос не звучал цинично, но это плохо получалось, как всегда. С нейтакое часто происходило – с разными людьми по-разному. Она твердила себе, чтоготова ко всему, но в глубине души знала, что это иллюзия. На самом деле всегдахочется надеяться, что теперь-то все сложится иначе, что близкий человекпроявит силу духа, сумеет войти в твое положение и оказать помощь. Вот чего ейвсегда больше всего хотелось – даже больше, чем детей: настоящей прочной связис мужчиной, который не струсит и не отойдет в сторону в критический момент. Этодолжно рано или поздно наступить, она предупреждала Тони с самого начала. Надоотдать ему должное – он крепился почти три года и только в самое последнеевремя стал раздражительным. Честно говоря, слишком раздражительным. –Намекаешь, что я для тебя слишком хороша, что я заслуживаю большего, чемспособен предложить ты? Ну, произноси свою речь, чтобы у меня кружилась отгордости голова, пока ты будешь выбегать в дверь. – Она смотрела ему в глаза иотчетливо выговаривала каждое слово. Наступила развязка, и прятать голову впесок не имеет смысла.

– Что ты несешь? Я еще никогда так не поступал. – Онвыглядел обиженным, и ей стало совестно. Возможно, она поспешила с обвинениями.

– Не поступал, но все чаще подумываешь, что стоило бы,– тихо возразила Таня.

Он долго смотрел на нее не подтверждая, но и не отрицая«предположение.

– Я сам не знаю, какие тебе говорить слова. Скажем так:я устал. Ты живешь трудной жизнью – более трудной, чем кто-либо, не ощутившийэтого на себе, способен понять.

– Я предупреждала, – сказала она, чувствуя себяальпинисткой, покорительницей Эвереста, которую на самом решающе» .этапевосхождения перестал страховать напарник, – Я тебе говорила, чем это грозит.Здешняя жизнь не сахар. Тони. В ней много чудесного, я люблю свое дело, но асеостальное сводит меня с ума. Я прекрасно вижу, чего это стоит тебе, детям, всемнам... И знаю, какой это ужас. Хуже всего то, что я ничего не могу с этимподелать.

– Конечно. Я не вправе жаловаться. – В его взглядечиталось замешательство и нешуточная боль, но глядя на него, она помяла: длянего все кончено. Этого нельзя не разглядеть. Он наконец разобрался, что такоеГолливуд. Его роман с такой жизнью подошел к концу. – Я знаю, какие трудноститы испытываешь, и меньше всего хочу их усугублять. Ты очень стараешься, потомучто всегда стремишься к совершенству, но беда отчасти заключается и в этом. Наменя у тебя уже не остается времени, и не мудрено: сплошь концерты, репетиции,записи. Ты штурмуешь высоту за высотой, а я тем временем сижу и читаю про нас стобой в газетах.

– Может, ты не только читаешь, но и веришьпрочитанному? – резко спросила она. Неужели это правда? Он способен поверитьподобной ахинее? А что, телохранитель, собирающийся тащить ее в суд, хоть иполный сукин сын, но чертовски привлекателен как мужчина...

– Нисколько не верю, – ответил он со вздохом, – носогласись: наслаждаться веем этим я тоже не могу. Скажем, люди, с которыми яиграл сегодня в гольф, только об этом и говорили. Некоторые считают, что дажезабавно, когда твоя жена проходит ответчицей по делу о сексуальныхдомогательствах. По их словам, их жены отказываются спать даже с ними...

Таня ухватила суть: друзья издеваются над Тони и емуосточертело ходить оплеванным, Что ж, претензия вполне обоснованна, но и онауже давно устала – от разговоров на эту тему. Бульварная пресса и потенциальные«истцы» метят в нее, а не в ее мужа.

– В общем, я даже не знаю, что сказать... – проговорилТони через силу. – Во всем этом очень мало радости, верно?

– Верно, – тоскливо согласилась она. В его глазахчитался приговор, и она отказывалась напоминать о смягчающих ее винуобстоятельствах. В жизни всегда одерживают верх мерзавцы. Клевета, судебныеиски, угрозы, давление со всех сторон – все это погубит отношения с любымнормальным человеком. – В общем, ты намекаешь, что просишься на волю? –пролепетала она. Он не стал любовью всей ее жизни, но с ним ей было хорошо иудобно, она доверяла ему, любила его и его детей. Если бы это зависело от нее,то она всеми силами защищала бы их брак.